В углу на табурете уже булькал новый электрочайник. Толик запоздало сдернул пилотку, снял ремень с фляжкой, положил на подоконник рядом с хронометром. Незаметно подмигнул хронометру. Придвинулся с табуреткой к столу.
— Вприкуску будешь?
— Ага... спасибо, вприкуску... Арсений Викторович, а чем кончается повесть?
— Ну, как тебе сказать... Кончается тем же днем, что и начинается. Крузенштерн уже в годах. Размышляет... Может, это и не очень интересно, не приключения, но, как бы это сказать... необходимо для смыслового завершения...
— Почему не интересно? Там все интересно!
— Да? Тогда... может быть, прочитать последнюю главку, а? Ты пей, а я прочитаю... если хочешь, разумеется. А?
— Ну, конечно же! — Толик зажал в зубах алмазно-твердый осколок рафинада, поставил на край стола локти, взял в ладони теплую кружку и прижался к ней щекой.
Арсений Викторович, оглядываясь, вытянул с полки папку.
...Читал Курганов минут десять. Толик слушал с ощущением, словно ничего не кончалось. Словно лишь вчера они сидели у горящего камина, а потом неожиданно наступило летнее утро и за ним очень быстро — день. А повесть будто и не прерывалась...
— Ну вот так, значит... — Курганов закрыл папку и глянул на Толика нерешительно и выжидательно.
— Хорошо, — сказал Толик, застеснявшись этого взгляда. — Правда, Арсений Викторович, хорошо. Немного печально, но наверно, так и надо, да?
— По-моему, да. Значит, ты это почувствовал?
— Ага... Эпилоги всегда немного грустные, — со знанием дела заметил Толик. — Это ведь эпилог?
— Видишь ли... это не совсем эпилог. Он будет дальше, отдельно. А это просто конец последней главы.
— А-а... — Толик почувствовал, будто его слегка обманули. Вернее, он сам сглупил. Арсений Викторович поспешно сказал:
— Впрочем, наверно, ты прав, это эпилог. А дальше — как бы отдельный еще рассказ, окончательное послесловие.
— А там про что? Можно почитать?
Курганов улыбнулся:
— Можно. Только это ведь самый конец. Может, уж лучше все по порядку, а? Своими глазами. Если, конечно, интересно...
— Ой, правда? — Толик даже чай расплескал. — А вы дадите? Все, что написали?
— Я вот что подумал... Может быть, твоя мама согласится перепечатать рукопись? Почерк у меня разборчивый... Мама бы перепечатала, а ты бы прочитал заодно. По печатному-то легче. И впечатление более правильное... А?
— Ну конечно! — Толик вскочил. — Она согласится!
— Вот и хорошо. Ты спроси, а я...
— Да чего спрашивать! — Толик испугался, что Арсений Викторович передумает. — Я и так знаю! Мама недавно говорила, что хорошо бы дополнительную работу найти, а то денег совсем нет... Ой... Нет, она вам, наверное, и бесплатно...
— Ну-ну, это уж ты не туда поехал, — засмеялся Арсений Викторович. — Ни к чему такое дело. Главное — чтобы не очень долго. Хочется до осени показать свое творение знающим людям, а в издательстве не возьмут, если не на машинке...
— Я прямо сейчас могу отнести, — нетерпеливо сказал Толик.
— Да? А... — Курганов нерешительно замолчал.
— Думаете, я потеряю? Вы не бойтесь, ничего не случится!
— Я не боюсь. В крайнем случае у меня черновики есть...