— Его бы по законам военного времени. Как пленных «языков». Враз бы все признал, — с сожалением вздохнул Семен. — А потом к стенке!

— Но до того по морде! — вставил Анатолий. — Которую он на дармовых административных харчах отъел…

— Почему вы упорствуете? Почему не хотите признать очевидного? — продолжал нудить за стенкой Федор.

— Потому что видел всех вас… — и подследственный очень подробно рассказывал кого, где и при каких обстоятельствах он видел…

— Нет, ну сколько можно терпеть эти оскорбления? — стучал кулаком по столу Борис. — Ладно мы, но он же честь мундира оскорбляет! Причем в таких выражениях… Вы как хотите, но я себя перестану уважать, если не отвечу ему…

— Не кипятись, Толя, — успокаивал его Борис. — Это он так защищается. Как умеет. Ты на его месте действовал бы точно так же.

— Я бы на его месте не оказался!..

— Вы хотя бы понимаете, что для суда вашего признания не требуется? Что фактического материала хватит для вынесения приговора? — продолжал давить следователь. — Что ваше признание это только формальность…

— Какого суда? — вдруг переспросил арестант.

— Как какого? — даже растерялся на мгновение Федор. — Нашего. Российского…

— Что вы парашу гоните. Слушать противно. Ведь никакого суда не будет.

— Как так не будет?

— А так и не будет! Потому что следствия не было.

— Как не было? А это все что такое, по-вашему?

— Мистификация. Подстава.

Ветераны за стеной перестали препираться и замерли.

— Ладно, хватит играть втемную. Надоело, — сказал подследственный. — Вы что думаете, что я в эту дурно разыгрываемую комедию поверил? Вернее, конечно, поверил, но только в первые три дня. А потом дошло. Да если бы меня вдруг прокуратура, о последствиях не подумав, замела, там бы, — кивнул зек в потолок, — такая суета началась, такая беготня по кабинетам… Что не позднее, чем через полчаса, меня бы освободили. С глубочайшими извинениями. И заодно прокурора. От занимаемой должности. Я же в этом деле не один завязан. Там такой клубок, что, если за одну ниточку зацепятся… И если та ниточка вдруг рот раскроет… Не будет суда. И даже следствия не будет.

— Но у нас неопровержимые доказательства…

— Засуньте их себе в… Кому сейчас в судах доказательства нужны?

— А что же тогда нужно?

— Наличные «зеленые». Или замолвленное нужным человеком словцо. Вы что думаете, нынешние судьи — борцы за правопорядок и идею? Да они, прежде чем на свое кресло сесть, через мой кабинет проходят. На цыпочках. Все. И не только через него. И если они не хотят свое сытное место потерять, им против этих кабинетов идти нельзя. А наоборот, надо всячески улавливать настроение их хозяев. И реагировать соответствующим образом. Так что если даже ваши папочки по недоразумению до суда дойдут, их бесконечное число раз на доследование возвращать будут. К следователям, которые из той же самой кормушки кормятся… Но только они не дойдут. Можете мне на слово поверить… Так-то. Робин Гуды хреновы.

Ветераны за стенкой переглянулись.

— Короче, чтобы не рассусоливать дольше, предлагаю вам мировую. Точнее сказать, амнистию,