— Это образцы удостоверений, это ордеров, это бланков протоколов…

— Красиво бумажки делать стали. Научились. Любо-дорого смотреть. Как на рекламу женских колготок. Или на сами колготки. Которые на ногах.

— Да, эффектно. Мы в свое время тетрадными листами со штампом обходились.

— Те времена кончились. Теперь всякая организация в первую очередь бланки заказывает. С золотым тиснением. А уж потом все прочее.

— Ладно, пустые документы мы добыли, а дальше-то что?

— Дальше впишем в них требуемые фамилии. И вклеим нужные фотографии.

— А печати?

— Перерисуем с помощью подручных средств. У меня в пятьдесят втором один подследственный по делу проходил — народный умелец, так вот он с помощью разрезанного надвое крутого яйца мог в полчаса газетную передовицу вместе с фотографиями перекопировать. От настоящей не отличишь. А уж печати отшлепывал — как печатный станок.

— А ты рецепт списал?

— Списать не списал, но технологию в общих чертах запомнил. Значит так: берется куриное яйцо среднего размера, варится четыре с половиной минуты в подсоленной воде…

— Бросьте заниматься самодеятельностью, — прервал треп Анатолий. — Тоже мне фальшивомонетчики нашлись. Вы на ваших крутых яйцах сгорите в первую минуту.

— Не на наших. На куриных яйцах, — поправил Семен.

— В общем, решим следующим образом: сейчас я заберу все эти ваши бланки, оттиски печатей и требуемые фамилии, а завтра принесу готовые ксивы.

— Сам, что ли, нарисуешь?

— Специалисту отдам. Высококвалифицированному. Который большой мой должник по одному десятилетней давности делу. Раньше, пока я на службе состоял, обращаться к нему было как-то не с руки. А теперь — почему бы и нет. Так сказать, в частном порядке. По-приятельски.

— А он не капнет? Должник тот?

— Ему на нас капать — себе вредить.

— А согласится?

Анатолий только недоуменно плечами пожал. Как, мол, может не согласиться — когда приятель.

— Ой, мужики, сгорим мы на этих фальшивках. Синим пламенем! — вздохнул Федор.

— Не каркай!

— Да пусть хоть закаркается. Кто нам что сделает, даже если за руку поймает? Реального состава преступления здесь — дохлый кот наплакал. От силы — мелкое хулиганство, которое при нашем-то возрасте ненаказуемо. Даже пятнадцатью сутками. Вы что думаете, что найдется дурак-следователь, способный наше дело к производству принять? Чтобы с полоумными стариками общаться? Которых допрашивать надо не иначе как с бригадой приданных медицинских работников. Чтобы они в ходе беседы от волнения концы не отдали. Да он лучше десять «висяков» возьмет.

— А если вдруг?..

— А «если вдруг» — закосим под коллективное помешательство на фоне прогрессирующего старческого маразма. Мол, впали в детство и вообразили себя действующими Пинкертонами. Робин Гудами, борющимися за светлые идеалы социализма.

— А документы?

— А документы купили на Птичьем рынке. У одного дядечки, которого по причине склероза в упор не помним. Но можем попытаться опознать, если они сделают облаву…

— Это верно. С точки зрения отправления правосудия мы бесперспективны, как новорожденные младенцы. Навару никакого — а хлопот полон рот. Любое следствие в самом начале рассыплется. А если не рассыплется — то все равно закончится стопроцентной амнистией и освобождением из-под стражи в зале суда.