Без трюков не обошлось, но я перенёс их стоически, зато убедился, что капитан Мережкин прирождённый гонщик, каким мне действительно не стать. Зато я знал толк в движках, а это тоже немаловажно. Вернувшись в типографию, мы приступили к работе. Я написал список всего необходимого и принялся внимательно исследовать на яме все три автомобиля. Женя и Толик в это время усиленными темпами изготавливали нужную для работы оснастку. Хорошо, что отец заехал ко мне на работу и позвонил в цех, так что я смог предупредить его, что до воскресенья буду находиться на работе круглосуточно и появлюсь дома только часов в девять вечера. По моим расчетам мы вполне могли уложиться. Тем более, что у меня было целых четыре помощника и у всех четырёх глаза сверкали, как электросварка. В три часа дня мы уже начали снимать двигатели, а в пять вечера нам привезли все заказанные запчасти и работа закипела.

Мне любой ценой нужно было оказаться в воскресенье, в семь вечера, неподалёку от дома Авдотьи Никитичны – Тони, хрупкой и стройной, белокурой и очень красивой девушки с васильковыми глазами, стройными ножками и точёными грудочками. В моём прошлом, в конце весны и начале лета произошло две трагедии, причём одна со смертельным исходом. Тоня Авдеева пошла на реку, вошла в неё и, лёжа у берега по шею в воде, перерезала себе на руках, осколком бутылки, вены. Как я потом узнал, судмедэксперты нашли на теле девочки несколько синяков, в том числе вблизи лобка и на груди, но она не была изнасилована. Тем не менее Тоня вскрыла себе вены, а через две недели её мать повесилась и всё это явно произошло по вине Шныря, сводного брата Тониной мамы. Соседи ничего не слышали, но видели, что в начале восьмого моя одноклассница выбежала из дома вся заплаканная. Поэтому я с одной стороны должен был обязательно успеть подготовить две машины для гонок, третью же просто отрепетировать и превратить в лёгкую и быструю ласточку, а с другой перехватить Тонечку и не дать наделать ей глупостей, всё остальное можно было решить уже и после этого.

Вот потому-то я все эти дни смотрел на Шныря волком и он, чувствуя, что я готов убить его в любую секунду, держался от меня на почтительном расстоянии. В нашей бригаде этого наглого ублюдка ненавидели, но слесаря его побаивались. Шнырь, как они говорили, дрался очень умело и крайне подло, видать научился этому на зоне, ведь он был трижды судим за воровство и, выйдя из тюрьмы четыре года назад, заявил всем, что он в завязке и будет теперь пахарем. Враньё всё это, он по прежнему промышлял чем-то незаконным. Как только на нашем участке, а он у нас представлял из себя отдельное просторное помещение, в которое можно было загнать с десяток «Уралов», да, к тому же ещё и с большой бытовкой, появились два милиционера, пусть и из ГАИ, Шнырь тут же исчез. Вроде бы взял больничный. Ну, меня это особенно не расстроило, так как кто-то сказал, что он свалил к какой-то бабе в Греческий посёлок, это хотя и в том же районе, где я жил, но всё же не рядом с домом.