– Почти угадал! Тоже в той деревне подобрал. Его староста носил…

– Наш оружейник его малость подшаманил – там затворные рычаги заедало. В общем, владей!

С этими словами Свистунов положил «парабеллум» рядом с подушкой. В этот момент в палату заглянула Дуня. Я ее даже не сразу и узнал – девушка была густо запорошена пылью, только на лице выделялись две светлые дорожки, пробитые слезами.

– Вы живы! – радостно сказала сестричка и разревелась. – А там… у нас… столько народу побило… Бонба прямо в палату угодила… Ой, мамочка, как страшно!

– Ты не реви, а скажи толком, что делать, – капитан успокаивающе положил свою огромную лапищу на плечо девушки. – Может, я чем помочь могу?

– Да, дяденька, помогите! – пискнула Дуняша. – Эвакуацию объявили. Сейчас всех уцелевших будут из госпиталя выносить – здание очень сильно повреждено.

– Нас в последнюю очередь выносите! – сказал я. – Мы не пострадали, да и потолок на голову не падает. Подождем! Да, Володь?

– О чем разговор! – немедленно отозвался Петров. – Конечно, подождем! Да я, в принципе, могу и сам…

И Петров начал вставать, но его ощутимо качнуло. А что вы хотите – полбутылки водки употребить?

– Нет, ранбольной, лягте! – строго сказала Евдокия. – За вами придут!

– Двое с носилками? – усмехнулся я совпадению с детской шуткой.

– Да! – серьезно кивнула санитарка. – Пойдемте, дяденька!

После ухода Дуни и Свистунова, мы некоторое время лежали молча. Меня, наконец, «отпустило» – подействовало «сорокаградусное лекарство». Чувствуя себя изрядно пьяным, я начал вполголоса напевать любимую песню.

– Что это такое ты поешь? – с интересом спросил Петров. – Никогда такой песни не слышал!

– Ну, как же? Это же марш сталинской артиллерии! – удивился я.

– Нет, марш артиллеристов я знаю! – возмутился лейтенант. – Там совсем другие слова! Ты поешь: «артиллеристы, Сталин дал приказ»! А там – «артиллеристы, точней прицел»![81]

– Ну, не знаю! – отмахнулся я. – Что услышал – то и пою! Не нравится – не слушай!

– Нравится! Хорошие слова! Пой громче, а то бурчишь под нос! – приказал Петров.

Я запел второй куплет, но исполнению помешали – где-то неподалеку вспыхнула перестрелка.

– А что – линия фронта где-то рядом проходит? – удивленно спросил я у лейтенанта.

– Вообще-то нет! – растерянно сказал Петров. – По Икве она проходит, несколько десятков километров отсюда. Это что же? Немцы прорвались? Но тогда бы мы услышали стрельбу гораздо раньше – без боя фронт не прорывают! Ну-ка, дай пистолетик, я сбегаю посмотрю!

– Держи! – вручаю лейтенанту «парабеллум».

Петров с трудом поднялся, взял оружие и попрыгал на одной ноге в коридор. Прошло минут пять. Перестрелка стихла, но почти сразу возобновилась с прежней интенсивностью. Причем звуки стрельбы начали приближаться.

Лейтенант появился в дверях, помогая себе подобранным где-то костылем. По его лицу я понял – дела хреновые.

– Игорь, беда! – отдышавшись, тихо сказал Петров. – Это не прорыв. Это диверсанты в нашей форме. Они, видать, пока бомбежка шла, под шумок в город проникли. И на штаб корпуса напали. Но им там не отломилось ничего – охрана их погнала. Плохо то, что гонят их прямо на нас. А здесь всей охраны – два красноармейца с винтовками. Если диверсанты госпиталь захватят…