— Джарвин, может быть ты все-таки заткнешься? Если думаешь, что все уже позади, то оглянись и посмотри на дорогу. Они гонятся за нами. Их там не меньше сотни. Сто разъяренных львов!

Толстяк ухватился рукой за край повозки перед сидением и встал, чтобы получить лучший обзор того, что творилось у него за спиной.

— И верно. — Джарвин вздрогнул и погрозил преследователям кулаком. — Ну ничего, скоро они познакомятся вот с этим моим дружком. Они уже давно на это напрашиваются, так что получат сполна!

— Ты думаешь от этого что-нибудь изменится? Скорее всего, тогда тебя просто вздернут несколькими секундами раньше, чем было задумано, только и всего. Взгляни туда снова и попробуй понять главное. Эти ребята летят слишком быстро. Мы не сумеем оторваться от них.

— Тогда пересядем на лошадей. Для чего же мы тогда взяли их с собой?

— У нас с тобой быстрые кони — а как же Обмылок на своей кляче?

— Черт возьми, Хейл, ты что, собираешься отправить меня на виселицу ради какого-то там черномазого? И убери от меня свои лапы, Обмылок, а не то я разнесу тебя в клочья!

В то время, как огромная рука Обмылка вцепилась Майку в горло, Джарвин ткнул стволом своего ужасного обреза в живот негру — и Обмылок медленно разжал пальцы и опустил руку.

— Нас трое, — сказал Питер. — Так что либо мы спасаемся все втроем, или же все вместе пропадаем. Третьего не дано. Понятно тебе, Джарвин?

Толстяк с отчаянием поглядел на Питера, а затем обернулся, смерив взглядом группу летевших по дороге теней. Они быстро приближались, начиная приобретать очертания. Теперь, когда они выехали на небольшой пригорок это было заметно, как никогда — бесконечная вереница конных силуэтов, вырисовывавшихся на фоне ночного неба.

— Ладно уж, — проворчал Джарвин. — Я остаюсь с вами, если вам так этого хочется. Но лишь одному Богу известно, что теперь с нами будет.

Лошадиные подковы глухо прогремели по узенькому мостику, и под ними сверкнула неподвижная водная гладь реки, посеребренная лунным светом.

— Остановись, Обмылок, — закричал Питер. — Останавливай, слышишь?

Обмылок покорно натянул вожжи.

— Пит, ты что с ума сошел? — завопил Джарвин.

Но Питер уже слезал с коня.

— Послушай меня, Обмылок, — зашептал Джарвин. — Он выжил из ума. Я его пристрелю. А потом мы с тобой… вдвоем… да на хороших лошадях… а?..

— Ты козел! — рассмеялся Обмылок ему в лицо. — Неужели ты и в самом деле думаешь, что мы с тобой — или даже вся эта толпа, что теперь гонится за нами — можем одолеть его?

Джарвин никогда не сомневался в том, что самовлюбленный Обмылок был живым воплощением всех известных грешному миру пороков. Но это заявление, казалось, стало неожиданной демонстрацией какого-то сверхъестественного уважения к приказам и мнению Питера Хейла. И как раз это-то никак не укладывалось в голове у Джарвина. Тяжело дышавшие мустанги остановились, и в наступившей тишине было слышно, как где-то вдалеке гудит земля под копытами коней приближающегося сборища разгневанных хищников.

— Вылезайте из повозки! — приказал голос Питера.