Мария Кирилловна росла очень своенравной девицей. В то же время я поражался ее наивности. Надо ли объяснять, что было дальше? Легкое пожатие рук, легкий поцелуй, потом — поцелуй в губы, а спустя две недели в беседке…

Я взял у генерала то, что хотел, а большего и не надо было. Тем более что у Марии Кирилловны уже был жених — князь Верейский, находящийся сейчас за границей, с дипломатическим поручением. Его приезд, равно как и свадьба, ожидались на осень. Не он первый, не он последний, кто обнаруживает после свадьбы отсутствие девственности у юной жены. Но здесь проявила характер девица. Ей почему-то казалось, что после случившегося я должен на ней жениться. Она уже хотела упасть перед папенькой на колени, попросить благословения, но, выслушав мои соображения, согласилась, что бежать гораздо романтичнее! Мы скроемся под покровом ночи, нас обвенчает какой-нибудь старый поп в захудалой церквушке! Потом мы напишем генералу, и он, конечно же, расчувствуется и все простит. Мои опасения, что понадобятся деньги на лошадей, на житье, были разбиты весомым аргументом — Мария Кирилловна высыпала передо мной содержимое шкатулки, в которую складывала деньги, полученные от отца "на булавки"…

Что мне еще сказать? В ночь, когда Кирилл Петрович отсутствовал, мы бежали. Нам удалось уехать на порядочное расстояние, отыскать постоялый двор и свободный нумер. Мария Кирилловна, уставшая, но довольная, быстро заснула, а я спустился вниз, оседлал лошадь и ускакал.

Стыжусь ли я содеянного? Ничуть. А почему я должен стыдиться? Кирилл Петрович унизил меня. Что ж, он теперь тоже унижен. Касательно Марии Кирилловны, то ничего страшного не случилось. Девица лишилась девственности, зато приобрела опыт. Думаю, она мне должна сказать спасибо за романтическое приключение — будет что вспомнить в старости.

Возвращаться в Петербург я не спешил. Да и что мне там делать? Денег, оставшихся после расставания с Марией Кирилловной, оказалось немного — около четырех тысяч. Кроме того, удалось выручить кое-что за кольца, ожерелья, прочие побрякушки. Двадцать рублей, врученные пронырливому еврею, позволила получить подложный паспорт.

Я странствовал по Европе два года. Осмотрел Дворец дожей в Венеции и падающую башню в Пизе, трогал окаменевший пепел Помпеи, вдыхал запахи апельсиновых деревьев Каталонии, любовался собором Парижской Богоматери, гулял по Карловому мосту в Праге. Два раза меня пытались ограбить, оба раза спасал генеральский подарок. Более всего полюбилась Вена, но там со мной произошла неприятность — проиграл в карты последнюю сотню рублей. Лучше, если бы эта нелепица случилась в Италии — можно было бы податься в разбойники, но в Австрии климат неподходящий. К счастью, отыскался добрый человек, ссудивший мне денег. Я даже обещался вернуть.

Дома узнал, что исключен из полка с "волчьим билетом". Что же, ничего удивительного. Но дворянства меня никто не лишал, в розыскных ведомостях не значился. Стало быть, можно спокойно жить. А то, что приятели, завидев меня, отворачивались, так какое мне до этого дела? На место одного знакомца всегда найдется другой.