Он крепко обхватил ее и привлек к себе, из оказавшегося вдруг очень близко рта лицо ее овеяло жарким дыханием.
— Я люблю тебя, Эльзибет Лун. Я любил тебя в восемнадцать лет, и буду любить в восемьдесят. Это самый что ни на есть непреложный факт.
И он приник к ней в поцелуе. С обостренной нежностью его губы сомкнулись на ее губах. Она ведь чуть не отказалась от всего этого… чуть не отказалась от него.
Отвергнуть все то, что они могли бы обрести вместе — вернувшись к тому, что ее бабушка называла «половиной жизни». Как она вообще могла подумывать об этом всерьез? Альтея говорила ей о пустых страницах, напоминая, что лишь она, Лиззи, сделав собственный выбор, может решить, как эти страницы заполнить. И теперь она сделала свой выбор.
— Обязательно тебе это припомню, — прошептала Лиззи между поцелуями. — Насчет любить меня и в восемьдесят.
Чуточку отстранившись от нее, Эндрю широко улыбнулся:
— Что же такое случилось, что ты больше не отвергаешь для себя формулу «вместе долго и счастливо»?
Лиззи выскользнула из его объятий, взяла Эндрю за руку и повела под сень любимой ивы Альтеи.
— Вот что случилось, — подняла она со скамейки «Книгу воспоминаний» и вручила ему.
Эндрю взглянул на рукописную страничку, потом вновь посмотрел на Лиззи:
— Это та самая книга, о которой ты мне говорила? Которую Альтея оставила для тебя? Та, что с засушенными цветками?
— Именно, — нежно улыбнулась Лиззи. — Прочитай последнюю страницу.
Милая моя Лиззи!
В двадцать два года мне повстречался юноша по имени Питер Маркей. В один прекрасный день мы познакомились с ним на ярмарке, когда он чуть не сшиб меня своей тележкой. Мне казалось, красивее парня я в жизни не встречала. С темными волосами и голубыми глазами, и такой улыбкой, от которой у меня аж колени подгибались. Он был на ярмарке с отцом, работавшим фотографом при кабинке с нарисованными костюмами и прорезями для лиц. Питер предложил угостить меня сидром. Я знала, что моя мать этого бы не одобрила и что мне следовало бы отказаться — но я не отказалась. На следующий день мы встретились с ним снова. На третий день я уже влюбилась в него без памяти.
Мы виделись с ним так часто, как только могли. Он жил в Сомерсворте, так что это было не очень-то легко. Но у нас все же получалось встречаться, и всякий раз, когда у нас выпадало свободное время, мы с ним куда-нибудь от всех ускользали. Отправлялись в кино или ехали на танцы — на маленькую танцплощадку в Довере, где нас никто не знал. Матери я говорила, что провожу время с подругами, но она меня быстро раскусила. Мне кажется, насчет ребенка она догадалась даже раньше, чем я это почувствовала сама. Когда я ей сказала, что Питер хочет на мне жениться, она мне это запретила.
Она напомнила мне историю Сабины и объяснила, почему ни одна женщина нашего рода не должна выходить замуж: потому что ни единому мужчине нельзя позволить лишить кого-либо из Лунных Дев ее природных сил. Что преданы мы должны быть только нашему наследию и нашей земле. А также нашим дочерям, которых мы должны растить сильными, самодостаточными и такими же одинокими. Мать мне сказала, что если я последую зову своего сердца, то я предам это наследие, и наш род ослабнет, а может быть, и вовсе погибнет — и все это произойдет из-за меня.