- Неужто, раздевая женщину" ты способен хранить невозмутимое спокойствие, а, Мэтт?

Похоже, она перестала дрожать. Во всяком случае" осиновым листом уже не казалась.

- А-а-а, понимаю! Ты - железный человек. Бесчувственный зверь, который раздевает, обыскивает, ощупывает, а размышляет при этом лишь об отечестве и долге.

Неторопливо скомкав оба чулка" я швырнул их в дальний угол.

- Следовало изнасиловать? Но это не в моем вкусе.

- Это было бы в моем вкусе, - хихикнула Гейл. - По крайней мере, значило бы: меня воспринимают как женщину, а не просто подозреваемую особь.

Голос ее зазвучал иначе" гораздо мягче и ласковее, нежели прежде.

- Сняв чулки, останавливаться вовсе не обязательно, дорогой. Знаешь сам.

- Ага, - ответил я. - Как не знать.

Наступило краткое безмолвие. Только буря выла и свистела снаружи за стенками фургона. Я глубоко вздохнул и посмотрел на циферблат.

- В чем дело? - резко спросила Гейл. - Чем ты занимаешься?

- Только время уточняю, - промурлыкал я. - Мы с командиром бились об заклад. Порукой - мое честное слово.

Ни о какие заклады я, разумеется, не бился, но фраза прозвучала недурно. А кроме того, я не поклонник соитий по расчету. Иногда идешь на это - если служебные интересы требуют, но именно сейчас они даже не требовали, а вымогали обратного...

- Пять долларов, - произнес покорный слуга. Воспоследовало новое безмолвие, чуть затянувшееся по сравнению с прежним. Гейл заговорила полминуты спустя совершенно бесцветным голосом:

- Пять долларов? - молвила она. - И каков же предмет спора между Макдональдом и Хелмом?

- Соблазнишь ли ты меня до девяти вечера. Это было новой ложью. Конечно, мы с Маком обсуждали подобный оборот затеи, но время" в расчет не принимали, а уж об заклады и подавно биться не собирались.

- Пока выигрываю, - жизнерадостно уведомил я. - Остается меньше сорока минут...

Воцарилось очередное безмолвие. Краткое до чрезвычайности. Я ожидал прыжка, подготовился и успел поймать оба женских запястья. Ногти, ухоженные и острые, остановились в нескольких дюймах о? моей физиономии. Весьма сильная для женщины, Гейл все же понятия не имела, как освобождаться от захвата.

- Полегче, - попросил я умильно, - полегче, ваша неотразимость, будьте столь добры! Иначе сделаю больно...

- Сволочь? - прошипела Гейл. - Скотина! Тварь безмозглая!

- Угу, - согласился я. - Ты не обижайся, Гейл. На самом деле никакого пари не заключалось. Я пошутил.

Женщина тяжело дышала, не отвечая. Следовало продолжить. Оскорбить посильнее.

- Знаешь, этот прием с мокрыми чулками - такой затасканный фокус! А я люблю красавиц, наделенных выдумкой. Изощренных.

- Поганая. Вонючая. Пас-куд-ная ско-ти-на!

Внезапно оборвав эту филиппику, спутница моя совершенно спокойно закончила:

- Не понимаю.

- Перемирие? - предусмотрительно осведомился я. Мгновение спустя Гейл кивнула. Я отпустил ее и дозволил присесть, растирая пострадавшие места, потупя взгляд. Сухой колючий снег, увлекаемый ураганом, стрекотал об алюминий. Пожалуй, подумал я, наутро погода улучшится. Снег, лупящий подобно зарядам заячьей дроби, всегда идет перед самым концом бури.