Нейман пожал плечами:

– Печально, конечно, но какой смысл после драки кулаками махать? Ты дурак, что изменял ей, это не вопрос, только вы и без того расстались.

– Ах, Володя, не знаешь ты женщин. Если бы я хоть намекнул, что готов принять ее обратно! Но я же, блин, самолюбие тешил! Ты падшая женщина, и хоть я признаю твои прошлые заслуги, нет тебе пути назад в семью! Если бы сказал: выбирай сама, с кем из нас ты больше хочешь жить, сейчас все у меня было бы в порядке. Эти бабы, для них слова дороже денег.

Нейман вскипятил еще чайку. Подошел товарищ адмирал, покрутился возле них, а потом вдруг мягко, но решительно запрыгнул Артуру на колени. Старобинец рассеянно почесал кота за ухом, тот свернулся бубликом. Владимир Валентинович ревниво смотрел, как морда питомца расплывается в блаженной ухмылке.

– Короче, она решила мне отомстить.

– За что?

– За унижение! Одно дело, когда тебя отвергает примерный семьянин, а когда такой же изменник, как ты, – совсем другое! Может, она на самом деле скучала по мне, кто знает. И скажу по секрету, братик, я ревнивый муж был. Особенно ее никуда не отпускал, подружек гонял.

Нейман ухмыльнулся:

– Это была лишняя предосторожность. Зная тебя, никто с твоей женой связываться не стал бы.

– И естественно, Иру возмутило, – не слушая его, продолжал Артур, – что я держал ее в черном теле, а сам развлекался на стороне. Короче, звонит она мне в один прекрасный день и заявляет: я оформила собственность на квартиру.

– Ни черта себе! Она что, с ума сошла?

– Я тоже ее об этом спросил, – мрачно заметил Артур. – Сказала, что нет. Предательство за предательство. Ты, говорит, делал, что хотел, и я тоже сделала, что мне нужно. А тут как раз хата нарисовалась. Идите, товарищ майор, получайте. Прямо так совпало все, что хоть вешайся.

– Ну, отказался бы от этого варианта, а пока следующего ждал, развелся бы.

– Я сначала так и хотел, а потом подумал: все равно информация, что у жены своя квартира, всплывет. Скажут, Старобинец фиктивно развелся. Начнут разбирательства всякие, еще в суд потянут. А ты меня знаешь, мне лучше пусть четверо несут, чем трое судят. И чего-то мне так позориться не захотелось! Я, Володя, не последний человек на флоте был, а вспоминать обо мне будут только, что я хотел родину надуть и обманом квартиру получить! Нет уж! И я написал рапорт, что у меня изменились обстоятельства, поэтому я больше не нуждаюсь в жилье, и ушел.

– Нет слов! Красавец! Геройски служил, геройски демобилизовался. Ирину-то хоть не убил за такие подставы?

Артур весело покачал головой:

– Ты меня за кого принимаешь, братик? Доблесть солдата не только в том, чтобы победить, но и в том, чтобы с честью принять поражение. Нужно уважать противника, когда он этого достоин. Потом, Володя, я же на самом деле смухлевать хотел. А родину не обманешь. Потому, что родина – это мы. Таким образом, обманываешь родину – обманываешь себя.

Владимир Валентинович встал, потянулся, открыл форточку и достал сигареты. Окна его квартиры выходили в парк. Толстые от снега елки отбрасывали длинные тени в мягком свете редких фонарей, кустарник почти скрылся в высоких сугробах, на поверхности остались только верхушки, похожие на рожки. Поздний вечер, тишина. Так и в его душе долгие годы идет снегопад одиночества… Но за окном все будет меняться. Снег осядет и растает, убежит быстрыми говорливыми ручейками. На голых ветках появится легкая дымка листвы, травка начнет пробиваться сначала робко, а потом как станет расти! Цветы какие-нибудь распустятся, яблоня, может быть, или жасмин. А у него в душе так и будет падать снег. Тишина и холод.