Правда, пока гордиться было нечем. Прием шел вяло, иногда Нейман просиживал часы впустую, а обычно приходили одна-две женщины. Он объяснял, как надо действовать, куда обращаться, но в глубине души понимал, что никуда они не пойдут. Так, пришли выговориться, выпустить пар, а дальше жизнь их пойдет по-прежнему. Лишь в двух или трех случаях он смог помочь, но тогда женщины сами были твердо настроены на прекращение семейной жизни, мешала обычная чиновная волокита. Нейман связывался с Глебом, чтобы тот ускорил рассмотрение дела о разводе в суде. Одна из этих женщин потом заглянула его поблагодарить, и Владимир Валентинович поразился произошедшей в ней перемене. При первом визите это была унылая, запуганная баба, а теперь на пороге возникла цветущая женщина с озорным блеском в глазах. Они даже немножко пофлиртовали, что раньше было просто невозможно. Женщина была такой забитой и несчастной, что подумать не могла, будто может представлять интерес для сильного пола.

Несколько раз его просили «повлиять», и Нейман шел на беседу с распоясавшимся мужем вместо участкового милиционера. Эти визиты оставляли в нем самое тягостное впечатление. Сердце обливалось кровью при взгляде на этих опустившихся, потерявших человеческий облик мужиков, настолько отупевших, что даже не чувствовали своего позора. Ему было невыносимо их жаль – отработанный человеческий материал. Существа, добровольно отвергшие все, ради чего стоит жить. Не знать радости самопожертвования в любви, чувства исполненного долга, преодоления себя… Как это должно быть тяжело и страшно… Нейман не пытался взывать к лучшим чувствам, понимая, что это бессмысленно, просто объяснял, что безнаказанно распускать руки больше не получится, есть кому вступиться. В ответ обычно слышал грубую брань, но не поддавался на провокации, говорил: мое дело – предупредить. Уходил всегда в тревоге, как бы разозленный муж не отыгрался на жене, и оставлял женщине номер своего мобильного телефона.

Но звонили ему очень редко. Ведь искать защиты у чужого человека от своего, родного, – наверное, хуже этого ничего не бывает.

Нейман замечал, что почти все женщины, обращавшиеся к нему, чувствовали себя неловко, словно сами были в чем-то виноваты. Иррациональное чувство стыда за никчемного мужа смешивалось с комплексом Павлика Морозова. Они считали, что, обращаясь в организацию, предают мужа. Приходилось объяснять, что предали не они, предали их.

Увы, он взял на себя очень грустную миссию. Но именно поэтому Владимир Валентинович не собирался отступать.

Чтобы добавить в свою деятельность хоть немного позитива, Нейман открыл курсы по самообороне для женщин. В юности он серьезно занимался самбо, потом старался поддерживать форму, и мог научить неискушенного человека азам этого искусства. Помещение предоставил Дворец культуры. Директор, дама средних лет, узнав, ради какого благого дела старается Нейман, даже не стала брать с него арендную плату, запросила только за уборку – такую смешную сумму, что, раскидав ее на всех записавшихся женщин, получили по сто рублей в месяц. Себе он ничего не брал. С детства был приучен, что общественная работа – это бесплатная работа, которая несет награду в самой себе. В секцию записалось около тридцати женщин, во главе с Дорой и Ларисой. Большинство были сотрудницами больницы, и целью они имели не обороняться от мужа, а просто почти бесплатно позаниматься спортом. Нейман потратил много сил, чтобы заманить в свой кружок Кристину Петровну, но та не поддалась. Она ходила на фитнес.