Мыслей в голове – ровно две.

Одна: «Ну, вот и все».

Вторая: «Хорошо, что быстро. Раз – и конец».

Дирижабль поднимается чуть выше. У меня по щекам текут слезы – полыхает он просто нестерпимо, и я зажмуриваюсь. Вспоминается сказанная каким-то местным поэтом фраза: «Мгновения – это песчинки, текущие сквозь пальцы вечности».

«Музыка» вдруг стихает – резко, словно выключили звук или всех музыкантов в оркестре одновременно застрелили из оружия с глушителем. Остается звучать только одна нота, низкая, басовитая. Я открываю глаза и вижу, что дирижабль идет вниз. Сияние «ламп» померкло, молнии больше не ползают по зеркальным бортам.

Бросаю взгляд на Костыля – он беззвучно смеется.

– Ты чего?

– Пауки договорились, – сквозь смех выдавливает из себя Костыль. Он трясет головой, скаля зубы, и вдруг я понимаю, что он не может остановиться, что у него истерика, самая настоящая, с судорогами и прочими прелестями.

Похоже, это понимает и сам Костыль – он сует в рот грязную ладонь и кусает себя так, что по подбородку начинает бежать кровь.

– Ы-ы-ы… – Костыль мычит, выпучив глаза, потом садится все на то же бревно, отнимает руку, утирает рукавом окровавленный рот. Вроде его отпустило, хотя еще потряхивает.

– Ты как? – спрашиваю.

– Сука, а казнь – это, оказывается, страшно, – выбивая зубами барабанную дробь, говорит Костыль.

Да, недаром мой первый комбат, бог войны по кличке Дед, всегда говорил: «Железные люди бывают только в книжках».

С дирижабля опускается платформа. Теперь на ней другой человек – парень лет тридцати, одетый, как северянин.

– Эй! – кричит он по-русски. – Идите сюда!

…Эль Гарро вернулся через пятнадцать минут, взбешенный настолько, что Олег невольно отступил на несколько шагов, когда тот ворвался в рубку. Все это время Сотников сквозь мокрое стекло следил за тем, как капитан внизу вел переговоры, и периодически дергал «струну», заставляя «Сияющий ангел» удерживаться на месте.

– Уйди! – рявкнул вбежавший в рубку Эль Гарро и бросился к «арфе». Он поднял дирижабль повыше, развернул его и, разбрызгивая дождевую воду с плаща, метнулся к энергонакопителям. – Твари! Условия… Мне – условия! Ния, девочка моя…

Когда Сотников понял, что собирается сделать капитан, он повис на руке Эль Гарро.

– Стой! Нет, не надо! Эти люди – наш единственный шанс!

– Это не люди! – рычал Эль Гарро, готовясь дать залп. По казенникам накопителей уже пробегали электрические разряды. – Ур-роды! Не лезь, амиго! Я решил…

– Ния! – тонким голосом завопил Олег. – Ты ее погубишь! Ты же отец! Стой, сволочь!

Эль Гарро отбросил Сотникова в сторону, но Олег сразу вскочил и бросился на гиганта с кулаками. Драться он не умел и не любил, но тут в него словно вселился бес. Набросившись на капитана, Олег несколько раз попал ему по голове, сорвал фуражку, разбил губу, заставив высоченного Эль Гарро отступить.

Неожиданно кровь подействовала на капитана отрезвляюще. Он попятился, прижался спиной к стене, опустил руки.

– Ты что, амиго? Они же… дерьмо, понимаешь? Они нас используют…

– Они нас спасут! Они спасут Нию! – тяжело дыша, выкрикнул Олег. – Тупой ты грузинский болван!