— Тогда… — Хозяин хутора сглотнул, было видно, что ему совсем скверно. — Тогда пообещай, боярин, что в полон моих не уведешь и убивать не станешь. Я важное скажу.

— А ты и так все скажешь! — зловеще пообещал Алексей. — Жопой в костер посажу, соловьем запоешь.

— Именем воеводы Погорынского, боярина Кирилла, — громко произнес Мишка, глядя не на Алексея, а на Немого — обещаю тебе и твоей семье жизнь и волю, если то, что ты скажешь, будет действительно важным.

Алексей зло оскалился, но, покосившись на Немого, смолчал, а Анисим прохрипел нечто невнятно-одобрительное.

— Поклянись, боярич, что не обманешь.

Мишка выпростал из-под одежды нательный кресс и прижал его к губам.

— Клянусь спасением души.

— Слушай. У нас здесь есть христиане, тайно своему богу поклоняются. Завтра у них будет молитвенное собрание, а эти — хуторянин повел головой в сторону сидящего рядом безрукого десятника — прознали. Новому смотрящему перед боярином отличиться захотелось, вот он их здесь и собрал, чтобы завтра всех христиан похватать.

— Где это будет?

— Не знаю, но где-то недалеко. Вот он знает — хуторянин снова повел головой в сторону стражника с отрубленной рукой — и вот тот, связанный, тоже знает. Они здешние, а тот, которому вы ногу перерубили, вместе со смотрящим приехал. Ну, это важно для вас?

— Да, ты сейчас сколько-то православных христиан спас, это тебе зачтется и на этом свете, и на том. Вставай, сейчас ты скажешь своим семейным, что им ничего не угрожает, и пусть они помогут моим… — Мишка осторожно покосился на Алексея и повторил тверже: — моим людям на ночь устроится. Утром мы уйдем, но потом будем появляться снова. Не бойся, ни тебе, ни твоему хутору ничего угрожать не будет. Только как ты перед боярином Журавлем оправдаешься?

— Я человек маленький, боярин про меня и не знает…

В горницу неожиданно вошел Стерв, толкая перед собой молодого парня, и Мишка наконец понял, какое воспоминание не давало ему покоя — парень, скрывшийся в лошадином загоне! Как раз его-то и привел Стерв.

— Вот, Леха, сбежать хотел, насилу поймали — ловок.

— Зря старался, охотник! — Алексей криво ухмыльнулся. — Боярич Михаил Фролыч, словом воеводы Погорынского, им всем волю обещал.

Вечером, уже в темноте, Алексей допрашивал выживших «бойцов». Орали они страшно — то ли Алексею никак не удавалось вытянуть из них нужную информацию, то ли он просто отводил душу, но вопли над хутором разносились жуткие.

Мишка, в это время, «пытал» урядников, выясняя в подробностях: кто, что и как делал. Картина получалась невеселая. Настоящая боевая потеря была только одна — отрок, которого у Мишки на глазах зарубил убегающий «боец». Остальные — хоть плачь! Один убитый и двое раненых в десятке Демьяна — следствие выполнения неправильного приказа. Двое убитых и тяжело раненый Первак — следствие невыполнения правильного приказа. Десяток Артемия и десяток Роськи фактически проболтались без дела (если не считать того, что опричники Роськи убили троих убегающих «бойцов». Второй десяток опричников, под командой Дмитрия, мог полечь целиком, если бы журавлевские «бойцы» оказались немного организованнее и пошли в рукопашную в тот момент, когда почти у всех опричников самострелы оказались разряженными.