Сейчас уместно вернуться на место трагедии. Пуля вошла в тело Белла под правой рукой и вышла из-под левой. Впрочем, осмотр показал: выстрел был неудачный; чудо, что Кид вообще попал. Пуля срикошетила от стены, вошла в тело Белла и, пройдя его насквозь, застряла в кирпиче. Тому есть и другие доказательства, помимо следа на стене: пуля была оцарапана и помята, в отметины забилась плоть убитого. Позднее Кид рассказывал Питеру Максвеллу, будто Белл дважды выстрелил в него и промахнулся. Сие утверждение — несомненно, ложь. До появления Олинджера прозвучало всего два выстрела; второй — скорее всего, случайный (Кид проверял добытое в арсенале оружие). Олинджера буквально нашпиговали свинцом: в груди, в боку и плече у него засело что-то около тридцати шести дробин.
Событие потрясло и напугало всех обитателей городка Линкольн. Я твердо убежден: Кид мог запросто разъезжать по главной площади до темноты, никто бы не посмел ни выстрелить в него, ни даже попытаться его задержать. Кто-то, возможно, проникся сочувствием, однако большую часть горожан парализовало страхом, едва прошел слух о том, как кровожадный головорез Кид бежал из-под стражи и убил помощников шерифа.
Для меня его побег — чрезвычайно большой провал, ответственность за который лежит и на мне. Он, этот провал — результат вопиющей безалаберности и неряшливости на службе. Я знал, насколько отчаян человек, которого мне предстояло отправить на казнь: он отличался целеустремленностью и в средствах не стеснялся; перед лицом смерти положил бы сотню человек, если бы те стояли между ним и свободой, с той же легкостью, с какой прикончил бы койота. Теперь понимаете, насколько плохо я обеспечил его охрану? Тем не менее в свое оправдание — рискуя свалить вину за побег Кида на плечи мертвых, — скажу: помощники не следовали моим инструкциям и предостережениям.
В тот злополучный день, 28 апреля, я был в Уайт-Оукс: покинул Линкольн накануне, 27 числа прибыл в Лас-Таблас и уже оттуда двинул в Уайт-Оукс. 29 числа мне пришло письмо, в котором Джон Дилэйни, эсквайр, из Форт-Стентона просто передал: Кид бежал, убив двух моих помощников. Тем же днем приехал Билли Никки и сообщил подробности. 30 числа я вернулся в Линкольн, собрал отряд добровольцев и вместе с ними отправился по следу Кида — все без толку. Спустя несколько дней прискакала лошадь Билли Берта — должно быть, Кид отпустил ее или попросил кого-то из дружков отвести животное к черте города и прогнать.
В следующий раз мы услышали о Киде из Лас-Таблас — там он украл коня у Энди Ричардсона. Подъехал к границе Форт-Самнера и, спешившись, вошел в город. Никем не узнанный, украл коня у Монтгомери Белла, что приехал в Самнер по делам. Коня Кид увел без седла и двинул на юг. Белл думал, что его обокрал какой-то мексиканец и, позвав с собой Барни Мейсона и мистера Керингтона, отправился в погоню за вором. У реки Пекос они разделились: Белл поскакал вниз по течению, а его компаньоны — в противоположном направлении. У Мейсона при себе имелась винтовка и револьвер, Керингтон ехал невооруженным. Когда они подъезжали к лагерю мексиканских овчаров, им навстречу вышел Кид. Мейсону он сразу пригрозил расправой. Про оружие тот и не вспомнил, зато не преминул пустить в ход новую пару шпор. То есть бежал. Керингтон же остался и поговорил с Кидом: тот честно признался, что увел коня Белла, потому как надо же было на чем-то покинуть пределы страны. Также Кид просил передать Беллу: если у него получится раздобыть другого скакуна, коня он вернет; если же нет — то заплатит.