– Я догадываюсь, что вы хотите сказать, – начала она. – Примерно год назад в мою дверь громко постучали. Я подумала, что кто-то хочет вломиться, и побежала в ванную, закрылась и притаилась, будто меня нет дома. Потом выяснилось, что у соседки сверху застряла рука в раковине, когда она пыталась достать оттуда нож. А ее сын прибежал ко мне за помощью.

– Тогда вы действительно понимаете, что я имею в виду.

– Да. Мне самой хочется измениться. Правда. Но пока я не могу.

– А сколько вам лет? – спросил Джейсон.

– Тридцать два.

Это его удивило – выглядела она намного моложе. Судя по всему, Мэри-Эн и в самом деле еще не повзрослела. Он чувствовал расположение к этой девушке. Как же ей, наверное, было трудно пустить его в вертушку. К тому же у нее действительно были основания его опасаться. Он с самого начала сказал ей неправду.

– Вы очень хороший человек, – произнес Джейсон.

– Спасибо, – робко ответила она.

– Видите кафе? – сказал он, указывая на полное посетителей заведение современного типа. – Давайте там посидим. Я хочу с вами поговорить.

Мне надо с кем-нибудь поговорить, подумал он. Иначе я свихнусь, несмотря на то что я шестой.

– Но я должна завезти свертки на почту до двух часов, – тревожно возразила девушка. – Иначе они вечером не уйдут.

– Хорошо, сначала завезем свертки, – согласился Джейсон. Он вытащил ключ из замка зажигания и вернул его Мэри-Эн Доминик. – Поведете вы. Как угодно медленно.

– Мистер Тавернер, – сказала она, – я хочу остаться одна.

– Нет, – возразил Джейсон. – Вы не должны оставаться в одиночестве. Это убьет вас, это вас разрушит. Вы должны постоянно находиться среди людей.

После долгого молчания Мэри-Эн произнесла:

– Почта находится на углу Сорок девятой и Фултон. Ведите сами, я очень разволновалась.

Джейсону показалось, что он одержал большую моральную победу. Ему стало очень приятно.

Он взял ключ, и вертушка полетела в сторону Сорок девятой и Фултон.

Спустя несколько минут они сидели в кафе, чистом, приятном месте с молоденькими официантками и в меру свободной публикой. Из музыкального ящика доносились «Воспоминания о твоем носе» Луиса Панды. Джейсон заказал себе только кофе, мисс Доминик выбрала фруктовый салат и чай со льдом.

– Что это у вас за пластинки? – спросила она. Он протянул ей диски.

– Так это ваши? Если вы – Джейсон Тавернер? Это же вы?

– Я. – По крайней мере в последнем он был еще уверен.

– Боюсь, что я никогда не слышала, как вы поете, – призналась Мэри-Эн Доминик. – Мне было бы очень интересно вас послушать, хотя я и не очень люблю поп-музыку. Мне нравятся старинные народные песни, знаете, как у Бафи Мэри? Сейчас так никто не поет.

– Это точно, – произнес Джейсон. Он все еще думал о доме, ванной, о том, как ему удалось убежать от безумного охранника в коричневой форме. Это был не мескалин, в очередной раз сказал себе Джейсон. Потому что охранник тоже увидел скелет.

Во всяком случае, что-то он точно видел.

– Может быть, он не видел того, что видел я, – сказал Джейсон вслух. – Может быть, он видел, что она просто лежит. Может быть, она действительно упала. Может… – Джейсон замолчал. – А может, мне надо вернуться?