Вельботы не успели ещё отойти далеко от судна, когда по условному жесту дозорных – по опущенной вниз руке – Ахав узнал о том, что кит ушёл под воду; но, стремясь очутиться поближе к нему, когда он снова всплывёт, Ахав направил свою лодку прежним курсом, чуть в стороне от корабля; и гребцы его, точно заколдованные, хранили глубочайшее молчание под рокот волн, которые ударялись с разгона о нос упрямого судёнышка.

– Вбивайте, вбивайте свои гвозди, о волны! По самые шляпки загоняйте их! Всё равно вы заколачиваете то, что не имеет крышки. А у меня не будет ни гроба, ни катафалка; и только пенька может убить меня! Ха! ха!

Вдруг вода вокруг них медленно заходила широкими кругами; потом вспучилась и ринулась вниз, словно скатываясь по склону подводной ледяной горы, внезапно всплывшей на поверхность. Послышался низкий, глухой грохот, точно подземный гул, и у всех перехватило дыхание, ибо огромная туша, обвитая верёвками, увешанная гарпунами и острогами, наискось вылетела из глубины моря. Одетая прозрачной туманной пеленой, она на какую-то долю секунды повисла в радужном воздухе, а затем со страшным всплеском обрушилась на воду. На тридцать футов кверху взметнулись языки волн, точно высокие фонтаны, а потом опали дождём пенных хлопьев, открыв белые, точно парное молоко, круги, расходящиеся от мраморного китового туловища.

– Навались! – вскричал Ахав гребцам, и вельботы стремительно понеслись в атаку; но разъярённый вчерашними гарпунами, что ржавели теперь, впившись ему в бока, Моби Дик был, казалось, одержим всеми ангелами, низринутыми с небес. Широкие полосы узловатых жил, охватывающих его лоб под прозрачной кожей, были словно насуплены, когда головой вперёд он ринулся навстречу лодкам, расшвыривая их своим могучим хвостом. Он выбил у обоих помощников все гарпуны и остроги, выломал спереди доски в бортах их вельботов; но вельбот Ахава почти не получил повреждений.

И вот, когда Дэггу и Квикег пытались заткнуть пробоины, а кит, отплывая прочь, повернулся к ним сходу своим белым боком, громкий вопль вырвался у моряков. Накрепко прикрученный к спине чудовища, распластанный под тугими петлями линя, которые кит намотал на себя за ночь, им открылся наполовину растерзанный труп парса; его чёрное одеяние было изодрано в клочья; его вылезшие из орбит глаза устремлены прямо на Ахава.

Гарпун выпал из рук капитана.

– Одурачен! Одурачен! – вскричал он, с трудом втягивая в лёгкие воздух. – Твоя правда, парс! Я опять вижу тебя. Да, и ты идёшь впереди меня; и вот он, оказывается, тот катафалк, о котором ты говорил! Но я ловлю тебя на последней букве твоего слова. Где же второй катафалк? Назад, Стабб и Фласк, возвращайтесь на корабль, ваши вельботы уже не пригодны для охоты; исправьте их, если сумеете, и тогда придёте мне на помощь; если же нет, довольно будет умереть и одному Ахаву… Назад, мои гребцы! В первого, кто попытается выпрыгнуть из этой лодки, я сразу же всажу гарпун. Вы уже больше не люди, вы мои руки и ноги; и потому подчиняйтесь мне. Где кит? опять ушёл под воду?

Но он искал его слишком близко от вельботов; а Моби Дик между тем, казалось, спешил унести прочь у себя на спине мёртвое тело и, словно считая место их последней встречи лишь пройденным этапом своего пути, опять быстро плыл в подветренную сторону и уже почти поравнялся с кораблём, который всё это время двигался ему навстречу. Он мчался со страшной скоростью своей прямой дорогой, словно ни до чего на свете не было ему больше дела.