Вот в чем ее преимущество. Ей открыты простые пути.

Легкие, едва заметные прикосновения к реальности, ничтожные на первый взгляд изменения – и целые пласты чужих судеб сдвигаются на твоих глазах.

Альфия хрипло засмеялась. Она чувствовала себя гениальным пианистом, безошибочно извлекающим из инструмента мироздания одну лишь ей слышимую мелодию – прекрасную, яростную, древнюю, как сама жизнь.

Первое касание клавиш – всегда исчезать, когда эти двое оказываются рядом. Юность тянется к юности, не мешай им, и все случится само.

Второй мимолетный аккорд – преподнести невестке платье, которое выглядит таким сиротским, что она соблазнительна в нем как сам дьявол.

Третья нота – шепнуть сыну под конец празднества, что внук снова тянет из нее деньги – тот не удержится и наговорит мальчишке гадостей.

Четвертая – поставить камеры и в ее комнате, и в его – просто чтобы держать обоих в сфере своего внимания.

И наконец, попрощаться с диадемой. В этой тонкой грустной ноте была своя прелесть, и Альфия насладилась ею сполна.

Динару отправили на кухню вместе с другими молодыми женщинами, и старуха спокойно зашла в ее комнату. Благодаря записям, которые она просматривала каждый вечер, ей было известно, где девочка прячет похищенное. Не пришлось обыскивать шкафы.

Альфия встала на колени, точно собиралась принести жертву – в какой-то степени так оно и есть, подумала она, вытаскивая из-под кровати спортивную сумку, в которой хранилась настоящая диадема.

Ладони ее коснулись украшения нежно, словно баюкали крошечную хрупкую птичку. Ах, как же жаль расставаться с ним… Она едва не передумала. Что может быть проще: подменить диадему, и ночью дурочка убежит с подделкой, а ей останется сокровище.

Мысль о том, что она получит взамен, остановила ее. Альфия выпрямилась и постояла, глядя сверху вниз на черную сумку – видит бог, недостойное вместилище для ее прекрасной диадемы. Затем почти презрительно задвинула ее ногой обратно под кровать.

Все решено.

Сын уверен, что после ее смерти диадема перейдет к нему. Каждый раз при мысли о том, как он обманут, на Альфию нападал счастливый смех. Так будет и впредь, все годы, что ей отпущены провидением. Она знала это и заранее наслаждалась.

Боже, до чего глупое у Борьки лицо, когда он таращится на фальшивку – фальшивку! До чего глупы они все! Столько лет вызывать зависть родни неподдельным сокровищем – и под старость посмеяться от души, выдав за драгоценность подделку. Король голый! Ждите-ждите, когда в ваши жадно подставленные ладони упадет его невесомая соболья мантия.

Прощай, гениальное произведение Антоши Рубинчика, притворявшегося Антуаном Турне. Кто смотрит на суть, когда есть ослепляющий блеск – имени ли, фальшивых ли камней?

Разве не достойное наказание сыну за грубость и алчность? За пренебрежение матерью? Жаль, если посмертной жизни не существует. Альфия хотела бы увидеть его лицо, когда он узнает, что за вещица осталась ему в наследство.

И конечно, Динара с Василием! Завтра сын проснется и обнаружит их исчезновение.

Старуха снова захихикала. Нет, они не вернутся! Они до безумия влюблены друг в друга, эти глупые дети. Надо быть бревном, равнодушным и к жене, и к сыну, чтобы этого не замечать.