Удивительно, от каких дурацких предметов подчас зависит наше существование.

Старик вложил стрелу в трубку, поднял ее, прицелился – и дунул.

Она пролетела в нижем углу форточки, едва не чиркнув по раме.

– Пожарил я, дружище, все что мог, – тихо сказал Гройс. – Гони уже твою рыбу.

Выстрел его был исключительно удачен. Старик не мог об этом знать, но стрела перелетела полосу ярко-золотой календулы, которую выращивала Ирма, преодолела два метра травы и упала на дорогу, воткнувшись в плотный песок. Трепетали перышки, играли блики на фольге. Стрела была заметна издалека.

Компания мальчишек сидела на ступеньках перед магазином, ожидая, пока привезут хлеб.

– Эй! Может, в тупичок сгоняем! – Младший из мальчиков проверил цепь и деловито поправил катафотку.

– Да ну! Там пес придурошный.

– Так он в доме!

– Все равно… Лучше до озера!

– До озера меня бабка не пускает, – помрачнел первый.

– А в тупике чего интересного?

Мальчик стеснялся сказать, что в кирпичном коттедже живет сторож восточной национальности – он не разбирался в них – плохо говорящий по-русски, но несколько раз угощавший его курагой и какими-то сладкими орехами. Выносил пригоршню, щедро насыпал в подставленные ладони, в ответ на «спасибо» обнажал плохие зубы и махал рукой: э, нэ за шта, приижжай! Восточный человек каждый раз спрашивал у мальчика имя. Все никак не мог запомнить, что тот – Димка. «Глупый, что ли? – думал мальчик. – Что тут запоминать? Димка – простое имя».

Руки потом были липкие, сладкие. Мальчик все съедал, сидя в теплой траве, и потом еще с наслаждением облизывал пальцы. Бабушка убила бы его за это, поэтому дома он молчал про своего нового знакомца.

– Хлеба надо дождаться…

– Потом съездим. После обеда, может.

Дима зевнул, глянул за магазин – не едет ли хлебовозка. Скучно, жарко, вьются мухи… Он прихлопнул одну и вскочил:

– Короче, я прокачусь! Кто со мной?

– Не, Димон. Позже, может.

– Нафик…

– Леееень!

Приятели развалились на ступеньках, апатичные, как пригревшиеся коты, и никуда не хотели ехать. А его распирало от жажды движения, от невозможности оставаться на одном и том же месте.

– Саня, купишь мне батон и бородинского, если опоздаю!

Саня ловко поймал свернутые в трубочку купюры.

– На сиги потрачу! – крикнул он вслед.

Мальчик показал ему неприличный жест, вскочил в седло и с облегчением помчался прочь.

Ирма сварила вегетарианский борщ, размяла картофель. На второе будет пюре, к нему – паровая котлетка. Куриная! Чтобы у старика не заболел живот.

Она напевала, пока резала овощи. Он сытно поест и уснет. Его ослабила голодовка, достаточно вспомнить, как вчера он потерял сознание. Собственно, он умер бы и без нее, она лишь приблизит его уход.

Это добрый поступок. Мир избавится от мерзавца, а Гройс – от мучений.

Шприц с лекарством сунут в дверцу холодильника. Укол. Переодеть. Посадить в кресло. Перетащить в машину.

В четыре часа трасса еще не слишком загружена. Женщина, везущая мирно спящую бабушку, ни у кого не вызовет подозрений.

Она свернет с трассы в сорока километрах от деревни, заедет в лес. Там есть места, где среди сосен встречаются глубокие воронкообразные провалы грунта. Говорят, их вымывают подпочвенные воды. Две таких ямы Ирма осмотрела накануне. Одна была ближе к дороге, зато у другой осыпались края, словно внутри сидел гигантский муравьиный лев и настраивал свою ловушку. Пяти ударов лопатой хватит, чтобы земля обрушилась и погребла под собой Гройса.