Меркурио посмотрел на книги в руках Сида. И покачал головой.

– Там не сказано.

– Что ж… Значит, у нас еще осталась некая неопределенность, да?

Ее бывший учитель прищурился.

– Что, не терпится подохнуть? Потеряла девушку – и надежду с ней, в этом дело? Ты всю жизнь боролась, Мия Корвере. Богиня тому свидетель, у тебя и прежде были темные времена. И пережила их. Выкладывалась, но не сдавалась. Это не конец.

Мия выдохнула дым и пожала плечами.

– Даже солнечный свет умирает.

Ее друзья переглянулись. Со страхом во взглядах. Их молчание было мрачнее вечной ночи на небосводе и теней, окутавших сердце Мии.

Девушка посмотрела на Элиуса угольно-черными глазами.

– Вы все-таки добились своего, летописец. Полагаю, пришло время прощаться.

Он вздохнул и медленно кивнул.

– Похоже на то.

– Всего наилучшего, старый ублюдок. Спасибо за сигариллы. – Губы Мии изогнулись в сухой улыбке. – Но идите вы в жопу за всю эту хрень с отравленной чашей судьбы.

– Удачи тебе, девочка, – с грустью сказал летописец. – Чем бы все ни закончилось, по крайней мере, у тебя была своя история.

Мия раздавила сигариллу каблуком. Посмотрела своему бывшему наставнику в глаза. Человеку, который взял ее под крыло. Который любил ее как дочь. Который был ей роднее, чем любой из ее отцов.

– Не делай этого, Мия, – взмолился он. – Пожалуйста.

– Я не могу просто оставить Йоннена с ним, Меркурио. Что я тогда за человек такой? Чему я посвятила последние восемь лет, если не семье?

– Но карты больше нет. Ты даже не знаешь, как туда добраться.

Мия закрыла глаза. Подумала об изогнутых губах и длинных золотистых прядях. О мягких изгибах и темных тенях, о веснушчатой коже на мятых, пропитанных потом простынях. Образ так четко вырисовывался перед ней, что казалось, Мия может протянуть руку и прикоснуться к нему.

Образ, который она не забудет до самой смерти.

– Я помню дорогу, – прошептала она.

– Хорошо хоть, что не придется ехать на лошади, – вздохнула Мия.

Она закинула вещи на спину верблюда, ее плечи заныли от их тяжести. Мия знала, что отправляться в пустынную глушь опаснее, чем совать нос в гнездо кровавых ос, так что ехать в фургоне казалось куда более благоразумным решением.[33] Но после взрыва аркимической соли на конюшню обрушилась огненная шрапнель, и большинство скакунов были искалечены или убиты. В стойлах Красной Церкви лишь один чудесным образом остался невредимым.

Вышеупомянутый зверь жалобно зарычал, глядя на Мию своими темно-карими глазами.

– Ой, заткни пасть, Юлий, – проворчала она.

Мечница и Сидоний наблюдали с лестницы, как она загружает свои пожитки.

– Сколько туда ехать? – спросил Сид.

Мия выпрямилась и заправила волосы за ухо.

– По моим расчетам, дорога по Пустыне Шепота займет как минимум две недели.

– Скоро наступит истинотьма, – заметил он, встретившись с ней взглядом.

– От Последней Надежды до Годсгрейва плыть по меньшей мере восемь недель, – сказала Мечница. – И по последним сведениям, Леди Бурь и Леди Океанов по-прежнему жаждут твоей смерти. Если мы все не падем жуткой смертью в пустыне, как ты планируешь вернуть нас назад в Годсгрейв, чтобы успеть разобраться со Скаевой?