Однако я знал, что смотрю на ответ к загадке, но не вижу его.

– Она должна была вернуться, – прошептал я. – Она не пошла дальше со вторым отрядом, значит, где-то она должна была пойти вспять.

Я задумался. Почему я сказал «вспять»? В этих обстоятельствах оно было неверным, а мой выбор слов обычно безупречен.

– Человек не ходит вспять. – Теперь я говорил вслух. Я знал, что близок к разгадке. – Человек либо поворачивает назад, либо идет обратно…

Я снова замолчал. Вот оно! Я понял!

Я бегом вернулся туда, где обрывались следы босых ног Техути.

Поскольку я знал, что искать, я увидел сразу. Еще один след мужских ног, который как будто шел в том же северном направлении, что и весь отряд. Однако я заметил некоторые отличия.

Эти странные отпечатки начались там, где исчезли следы Техути. Они накладывались на другие отпечатки. Тот, кто их оставил, нес большую тяжесть. И, что еще важнее, задник сандалий отбрасывал песок назад… в то время как носок должен был отбрасывать песок вперед.

– Эти отпечатки оставил Шакал. – Я понял это; заговорив, я почти видел, как это происходило. – Вначале он поставил Техути наземь там, где шайка разделилась. Он заставил ее идти перед его лошадью вслед за северным отрядом. Проехав двести шагов, он спешился. Отправил свою лошадь с северным отрядом. Потом подхватил Техути и понес ее назад, туда, где его ждал другой отряд; но на этот раз шел задом наперед, неся Техути на плече. В первом отряде их с Техути ждала лошадь. На этой лошади он увез Техути с южным отрядом, предоставив нам гнаться за северным. Дьявольская хитрость!

Я мрачно улыбнулся.

– Но я хитрее, – довольно сказал я вслух.

Зарас и его люди смотрели на меня с недоумением и полным непониманием, которое только усилилось, когда я отвернулся от следов Техути и повел людей назад, туда, где два отряда бедуинов разошлись.

Отправляясь преследовать меньшую, южную, группу, я ожидал возражений от Зараса или кого-нибудь из его людей, и был разочарован, когда никто из них не набрался храбрости оспорить мое решение. С каждой лигой к югу тепло, которое излучала голова богини у меня в руке, становилось все сильнее.

Я понимал, как сейчас должна страдать Техути. Когда Шакал схватил ее, на ней было только легкое платье. Оно не защитит ни от жесткого деревянного седла, ни от жаркого солнца. Я видел кровь из ран на ее ступнях, потому что ей пришлось идти пешком. Ноги у египетской царевны нежнее, чем у крестьянской девушки.

У меня оставалось единственное утешение: Шакал не позволит ни себе, ни своим людям осквернить это едва созревшее тело. Девственная, Техути очень ценна. Он достаточно умен, чтобы понимать: на полученный за Техути выкуп он купит десять красивых рабынь. Тем не менее мне очень хотелось ехать еще быстрее, гнать верблюдов, пока не обессилеют, чтобы хоть на час сократить ее мучения.

Меня остановило мое обычное здравомыслие. Я знал, в распоряжении Шакала есть еще несколько отчаянных уловок и мне нужно что-то оставить про запас, чтобы противопоставить им. Я вел верблюдов небыстрым шагом, но остановок на отдых и питье больше не делал. Мы ехали все утро.