К нашему общему удивлению, у Гуи оказались хороший голос и легкий шаг. Он превосходно проявил себя в первых двух науках, особенно в танцах, когда появлялась возможность обнять учительницу. Но самой его сильной стороной оказались загадки. Беката с трудом поспевала за его рассуждениями.

– Две матери и три дочери отправились кататься верхом. Сколько лошадей им понадобилось? – спрашивал он Бекату.

– Пять, конечно.

– Неправильно, – рассмеялся он. – Нужны только три лошади. Потому что они бабушка, мать и дочь.

– О, какой ты глупый!

Она бросила ему в голову гранат, который ела. Гуи поймал его, откусил и бросил обратно.

Повар посла Торана оправдал похвалы хозяина. Он подавал нам великолепные блюда, которые мы ели под навесом на палубе полуюта под музыку флейт и других духовых инструментов.

Вино с Киклад оказалось усладой языка, и под него разговор шел еще живее и был еще более блестящим.

В эти счастливые дни мы, как беззаботные дети, много смеялись и радовались.

Конечно, ничто не совершенно. Казалось, «Священный бык» населен крысами или какими-то иными необычными ночными животными. Когда мы ложились спать, я слышал, как они пробираются мимо моей каюты вверх и вниз по лестнице или шуршат в каютах по обе стороны от моей, где, как я был уверен, безмятежно спали мои царевны.

Даже каюта хозяина корабля, посла Торана, расположенная напротив моей через проход, не была свободна от этих загадочных вмешательств. Сам Торан как будто не возражал, потому что я иногда слышал, как он смеется и шепчет, а ответы казались мне женскими восклицаниями на критском языке.

На пятнадцатый день нашего пребывания в море мы с Тораном однажды сидели в тени марселя на передней палубе. Мы пили отличное вино и беседовали, когда нас встревожил неожиданный шум на палубе юта.

Я посмотрел туда и увидел, что капитан «Священного быка», критянин Гипатос, поднимает на мачте сигнальный флаг. Я резко встал, перебив Торана на половине фразы.

– Там что-то важное. Пойдем.

Мы пошли по палубе назад, к группе старших мореходов, собравшихся на юте. Все они смотрели вперед.

– В чем дело, Гипатос? – спросил Торан у своего капитана. Тот показал на нос.

– Сигнал с одной из галер-разведчиков, господин. Но она очень далеко. Прости, но сообщение непонятное, – извинился капитан Гипатос.

Я взглянул на корабль, почти скрытый за горизонтом. Это был мой собственный корабль «Ярость», теперь им командовал Акеми.

– Они сообщают, что другой наш корабль подвергается нападению, его берут на абордаж люди с незнакомого корабля, – перевел я для всех сигнал флагами. – Акеми сообщает, что идет на помощь Дилбару.

– Как ты все это узнал, господин? – удивленно спросил Гипатос.

– Просто прочел сигнал Акеми, – терпеливо объяснил я.

– На таком расстоянии? – вмешался Торан. – Мне это кажется волшебством, Таита.

– Мой личный иероглиф – ястреб, – небрежно ответил я. – У ястреба, как и у меня, острое зрение. Прикажи Гипатосу поднять все паруса, а гребцам наддать – мы атакуем.

Нам потребовался почти час, чтобы догнать передовые галеры. А тогда мы обнаружили, что галеры лежат в дрейфе со спущенными парусами и вытащенными из воды веслами. Шел бой между ними и арабскими дау. Дау – большой корабль, больше любой из моих галер, с двумя косыми парусами и стакселем, но паруса теперь в беспорядке. Очевидно было, что бой почти окончен – экипаж дау бросал оружие и поднимал пустые руки.