На моем берегу реки колесничие-гиксосы, уже успевшие переправиться через брод, вскакивали с мест, где лежали на траве или сидели у костров, и в беспомощном ужасе наблюдали за гибелью своих товарищей на дальнем берегу.

Я оторвался от этого зрелища, спустился по стволу с дерева и бросился к своей колеснице. Мои воины наклонились, схватили меня за руки и помогли подняться. Взяв вожжи, я отдал приказ:

– Вперед! Шагом! Быстрым ходом! В атаку!

Мой крик разнесся по всей линии.

Цепь колесниц во весь опор вылетела из леса. Мы с Гуи были в середине и мчались колесо к колесу. По обеим сторонам от нас отряды выстроились, образовав «наконечник стрелы».

Отступая перед нами, большинство рассеянных по открытой местности гиксосов побежали обратно к реке. Они столпились там, с немым ужасом глядя на то, что происходит с их товарищами внизу под ними и на лесной дороге, которую все еще осыпали тучи стрел Зараса.

Ни в одной из стоявших на берегу гиксосских колесниц не было экипажей. Не было запряженных лошадей, чтобы тащить их. Стреноженные кони разбрелись по всему заросшему травой участку. Большинство возниц побежали от реки к своим лошадям и тщетно пытались их поймать. Лошади, испуганные неожиданным шумом и смятением, шарахались и убегали. Даже стреноженные бежали быстрее людей.

Я запрокинул голову и расхохотался, чтобы смирить страх и выразить радость. И сквозь грохот колес и стук копыт по жесткой земле услышал ответный хохот Гуи. Мы единым строем обрушились на них, двигаясь колесо к колесу, так что ни один гиксос не мог проскользнуть между нашими колесницами. Но они по-прежнему словно не замечали нападения. Большинство даже не смотрело в нашу сторону. Только те, что гонялись за лошадьми, теперь остановились и в ошеломлении и ужасе смотрели на нас. Они знали, что убежать от наших колесниц невозможно. Наши луки были натянуты, стрелы на тетивах.

Когда оставалось меньше семидесяти шагов, я приказал стрелять. Даже с движущейся колесницы мои люди поражают цель с пятидесяти шагов. Большинству беглецов не удалось добежать до своих колесниц.

Я видел, что лишь один из них сумел добраться туда, где оставил колесницу. Он выхватил лук из короба для оружия и достал из колчана несколько стрел. Потом повернулся к нам лицом. Это был рослый волосатый человек-зверь, сильный, обезумевший от гнева, как дикий кабан, загнанный собаками. Он поднял лук и выпустил стрелу раньше, чем до него долетели наши стрелы. И подстрелил возничего колесницы в трех повозках от меня. Это был один из сыновей вельможи Кратаса. Отличный парень, храбрый, как отец, и в пятьдесят раз красивее. Один из моих любимцев. Стрела мгновенно его убила.

Прежде чем гиксос сумел наложить вторую стрелу, я выстрелил в него трижды. Каждый второй лучник в цепи стрелял в него, и он ощетинился стрелами, как дикобраз иглами. Но остался на ногах и выстрелил в меня. Стрела ударила в мой шлем и с гудением отлетела, но сотрясение едва не сбросило меня с колесницы.

Я никогда не говорил, что гиксосы трусы. Чтобы убить этого, потребовалось семнадцать стрел. Пять из них были моими. Я сосчитал позже.