– Мне пришлось отдать его эльфам, – спокойно признался Ягорай.

– Надеюсь, на то была серьёзная причина? – уточнил его величество.

– Серьёзнее некуда!

– Вот, – рю Вилль ткнул пальцем на стену, куда прибор спроецировал послание почившего Драгобужского короля, – вот клеймо! Договор настоящий, подделать королевское клеймо невозможно!

– Отлично! – Редьярд непочтительно смахнул самоцвет в верхний ящик стола. – Вызови Ожина, пусть подлечит парня!

Когда исцелённый рю Воронн, действительно рассказавший всё, вышел, король и начальник Тайной канцелярии переглянулись.

– Не помню какой буллит какой статьи, – честно признался рю Вилль, – но цитирую дословно: «В случае спорных ситуаций с дву- и более сторонним договором и/или документом, могущим быть к нему отнесённым, юридическое преимущество имеет экземпляр на минеральном носителе!»

Его величество со всего размаха ударил ладонями по столешнице, отчего она жалобно затрещала.

– Ягорай – умный мальчик! Мы сделали асурха, Троян! Пресветлые тапочки, мы его сделали! Пусть засунет бумажный оригинал себе…

Услышав окончание королевского предложения, начальник Тайной канцелярии одобрительно усмехнулся.

Яго с удовольствием расстегнул бы камзол и расшнуровал рубашку, не будь она испачкана кровью – подставить грудь свежему ласурскому ветру, дующему с моря. Этот ветер не нёс ароматов волшебных цветов и невиданных деревьев, не пах терпкой эльфийской страстью, затягивающей, как паутина, но рю Воронн все эти дни тосковал по нему, сырому, промозглому, тосковал так сильно, что готов был впитывать каждой клеточкой кожи.

Покинув дворец застёгнутым на все пуговицы, граф остановился под аркой ворот и прикрыл от наслаждения глаза, вдыхая воздух родного города. А теперь домой! Увидеть маму, ведь она ещё не знает о том, что сын вернулся. Но, сделав шаг, он будто наткнулся на невидимую преграду: на другой стороне улицы, прислонившись плечом к фонарному столбу и сложив руки на груди, стояла Вителья. И смотрела на него так, будто от его следующего шага зависит вся её жизнь. Оба одновременно двинулись друг к другу, чтобы встретиться на середине улицы.

– Яго… – сказала Вителья.

– Вита… – сказал Ягорай.

В Круткольхе ими не было сказано ни слова друг другу, и Яго сотни раз гадал: слышала ли девушка его признание там, в подземной зале, когда он, держа её за руку, молил провидение оставить её в живых?

– Я соскучилась по Вишенрогу, – волшебница смотрела на него, и у рю Воронна темнело в глазах от близости её лица, – даже не думала, что буду так скучать!

– Ты становишься настоящей ласурийкой, – сдержанно улыбнулся он и подал ей руку, – прогуляемся?

– С удовольствием, – тихо ответила она.

Уже смеркалось, хотя фонари пока не зажигали. Из окон падал на мостовую тёплый свет, а из то и дело открывающихся дверей лавок и трактиров веяло теплом и снедью. Где-то неподалёку заливался соловьём одинокий музыкальный свиток.

– Ты знаешь, что мне нет жизни без тебя, Вита? – не глядя на неё, сказал рю Воронн.

Она покосилась на него, несколько минут боролась с собой, однако не выдержала, спросила: