– Камуфляж удался. Ты вес набрала. Но вот это не спрятала! Ступила ты.

– Нет. Специально примету оставила, хотела, чтобы ты сообразила: помощь пришла.

– Ясно, – протянула Мышка, – однако странно. Да, мы родные сестры, но это только по документам. Душевной близости никогда между нами не было. Жили мы всегда в разных комнатах, не дружили. Редко за столом рядом оказывались, только на Новый год или на день рождения родителей.

– Это не наша вина, – пробормотала Валентина, – я старше, мы учились в разных школах, ты домой возвращалась с учебы чуть ли не ночью. Когда нам было общаться?

– Да, – согласилась Мышка, – я в одном месте десять лет отучилась, а ты столько школ сменила, что и сосчитать трудно. И отовсюду тебя за плохое поведение выгоняли. Мы могли найти время для совместного времяпрепровождения, но ты меня ненавидела. Один раз я случайно вошла в ванную, а ты там под душем мылась, забыла запереть дверь. И как ты поступила? Со всего размаха швырнула в меня открытую бутылку с шампунем. Не пластиковую, метила мне в лицо! Мыло попало в глаза, горлышко ударило в бровь, образовался здоровенный синяк, верхнее веко наплыло на нижнее. После того случая я, хоть и была десятилетней, твердо решила: от Вали надо держаться подальше. Я училась в школе при монастыре, нас воспитывали в послушании старшим. И я всех слушалась, потому что так Господь велит, уважала родителей, не лгала, не крала. А ты? Вспомни свое поведение и поймешь, почему я от тебя шарахалась.

– Прости, Мышка, – сказала Валентина, – я очень стеснительная, всегда боялась и боюсь, что кто-нибудь меня голой увидит. Вот и швырнула в тебя первым попавшимся под руку предметом.

– А потом, выйдя из душа, ты схватила меня за горло и шепнула на ухо: «Если еще раз сунешься без стука в мою спальню или ванную, задушу тебя насмерть», – договорила Мышка. – Я от страха голос на два дня потеряла. И с той поры только об одном мечтала: чтобы папа тебя за ужасное поведение в интернат отдал. Да я спать боялась, дверь в комнату изнутри креслом подпирала, ждала, что ласковая сестричка ночью войдет и меня убьет. Ладно, не будем детство вспоминать. Ты все там же работаешь?

– Да.

– На телеке? Корреспондент программы «Сенсации»?

– Слушай, зачем нам тратить драгоценное время на пустяки? В моей личной жизни и в карьере ничего не изменилось.

– Не сомневаюсь в этом. Ты здесь не для того, чтобы меня выручить, решила разнюхать, что творится в Волчьей пасти, ухитрилась пробраться в особняк, чтобы написать репортаж-бомбу? Вознамерилась рассказать о тюрьме? Хочешь сделать карьеру на сенсации?! Валентина, ты даже не предполагаешь, куда попала. Ты угодила прямиком в ад. Из него один выход: в Казалини.

– Казалини? Это где?

– Да тут неподалеку, уютное местечко, спокойное. Три года Борис Валентинович народ перевоспитывает. Не все подопечные до конца срока доживают, кое-кто от болезней загибается или с собой кончает. Из оставшихся шеф выбирает тех, кто прислугой станет. Остальными Сансон занимается, зарывают их потом в яме. Чтобы здесь выжить, надо очень постараться. И если повезло и тебя горничной сделали, расслабляться нельзя. Из моей группы лишь я да Зинаида остались в живых. А ты очень скоро в Казалини очутишься, потому что Эпохов твое вранье быстро раскусит. Борис садист, но очень умный, человека кожей чует. Ох, зря, Валентина, ты кашу заварила, отравит он тебя, Попова.