— Он несколько преувеличил. Творческая фантазия разыгралась, — заметил Никита. — Его никто и ни в чем пока не обвиняет. Напротив, мы хотим разобраться.

— Так разбирайтесь! — взвился Могиканин. — Разбирайтесь же скорее! И начинайте с тех, кто этого заслуживает, а не с Володьки-балбеса, который...

— А кто заслуживает, по-вашему, Павел Николаевич?

Коротышка засопел сердито.

— Берберов — вот кто! Ваш потерпевший, — передразнил он скрипучим старушечьим фальцетом. — Геронтофил чертов!

— А почему вы так решили?

— Да потому, что Светка у него работала, вот почему! К нему она пошла — у него и пропала!

— Но ведь Удойко ее тоже знал. Разве нет?

— Ну и что с того? И я ее знал, и все ребята у нас в «Улье» — что, всех нас тоже посадите? — вскипел коротышка. — Вовка — алкаш, это верно. Так, значит, на него все валить надо? Валить?

— А почему на него валить нельзя, а на Берберова можно? По-моему, у них шансы равные, — заметил Никита осторожно.

— Да какие там шансы! — взорвался Могиканин. — Вы ж не знаете ни уха, ни рыла, а судите! Кто к геронтофилу приходит, про кого он справки наводит — все вдруг испаряются! Это что, тоже шансы, по-вашему?! — Он умолк, тяжело дыша.

Колосов достал пачку сигарет, они закурили.

— Так, давайте разбираться вместе, Павел Николаевич. По порядку, не спеша. Вы, я вижу, за приятеля горой стоите. Похвально. Вот и помогите мне выяснить все. Я так понял, что Удойко, когда вернулся от нас к вам, — Никита усмехнулся, — кое-что вам рассказал, да? А потом вы вместе отправились звонить Берберову. Насчет чего?

— Вы что, следили за нами?

— Это все нетрудно предположить — ситуация типичная. Не хотите поделиться тем, что вы от него узнали? Мы так ценим вашу помощь. Мы помним, что именно вы первым заявили о Красильниковой как о пропавшей без вести — вы дали начало всему.

Так о чем он вам рассказал?

Могиканин молчал, пускал дым из ноздрей. Колосов не нажимал: пусть зреет сам. Наконец Могиканин нехотя выдавил:

— Ну, он напился в тот вечер. С горя, между прочим, я его не осуждаю.

— Я тоже. Напился, и что?

— И сказал, что быть ж.., для битья русской интеллигенции не привыкать стать. Насчет жандармов прошелся, насчет Третьего отделения, потом о тридцать седьмом годе что-то плел, — сообщил коротышка ядовито. — А потом сказал, что он ментов (извините, это его выражение) не винит, а понимает. Ему-де самому стало любопытно, отчего все так странно получается. «Паш, — сказал он мне, — Светка к Артуру ходила? Ходила. И что? Нет ее. Еще одну телку я с ним знакомил, так убили ее, говорят. Дал телефон Лавровского — и того тоже кончили. Что ж такое получается, а?» — так он мне сам сказал.

— Значит, он сообщил, что знакомил с Берберовым кого-то еще из девушек. Имени не называл?

— Нет.

— А при каких обстоятельствах он дал Берберову телефон Лавровского? — Никита быстро задавал вопросы: «Куй железо, не отходя от кассы!» — Вообще какой телефон он ему дал? «Рампы» или...

— Ничего я больше не знаю, — вздохнул Могиканин. — За что купил, за то продаю. Про геронтофила добавил Вова одно только слово: «Сука», в чем я с ним полностью солидарен. Звонили мы ему ночью, чтобы выяснить все на месте, не откладывая в долгий ящик. Только не было дома Артурчика — амуры крутил в доме престарелых.