- В вытрезвитель попал?
- Ага, - обрадовался Петельников.
- Похудел-то как… Иди, поешь.
Почему-то вытрезвитель вызвал нежность. Она налила тарелку горячего супа и поставила свои, отборные помидоры.
Доев суп, Вадим почувствовал прилив необоримого сна. Хозяйка еще что-то говорила о плодожорке, которая поселилась на яблонях, но его уже тянула кровать.
Он пошел в свой домик. На стуле лежала книга и его авторучка. На столе краснел термос с чаем, залитым еще вчера. Висело полотенце, давно высохшее. Рубашка, выглаженная еще дома…
Он стянул грязную одежду и упал на кровать. Так сладко ему не спалось даже в детстве. Он перевалил бы на ночь, не звякни хозяйка под окном собачьей миской.
- Чайку попьешь? - спросила она.
- Еще во сне мечтал.
Голова не болела. В мышцах появилась спортивная свежесть. Он хотел чайку и зверски хотел есть, словно пахал. Поэтому извлек из своих запасов банку сгущенного молока и кружок полукопченой колбасы, а хозяйка поставила громадную миску пузатых помидоров.
- С кем шелопутничал-то?
Этот вопрос ему и требовался.
- Местный. Олегом звать…
- Чего-то не припомню.
- Невысокий, сухощавый, с челочкой…
- Может, сын Федора? Так он в армии.
Значит, не местный. Тогда его не найти. Но ведь он не один. И есть жертва. «Ава, доченька…
- Вы давно тут живете?
- И, милый, лет двадцать пять. И горы знаю, и море.
Моря она не знала. Она даже в нем не купалась, хотя ей было не больше пятидесяти.
- А вы украинка?
- Какая тебе украинка? - удивилась хозяйка. - Новгородская я.
Она попробовала копченую колбасу, сразу растрогалась и выставила миску больших желтых груш. Казалось, уколи грушу иголкой - и она вся вытечет в миску.
- А татары живут?
- Есть три семьи.
- Значит, я слышал татарское имя. На пляже девушку называли Авой.
- Так это не татарское, - обрадовалась хозяйка его ошибке. - Это же Григорий Фомич кликал свою дочку.
- Странное имя, - удивился Петельников.
- Звать-то ее Августой. А Фомич зовет Авой. Как собаку, прости господи. С другой стороны, и Августой звать неудобно. Одно бесиво получается.
- Что получается?
Капитан уже слышал, как она этим словом называла Букета, когда тот отказывался есть кашу.
- Бесиво, говорю, - объясняла хозяйка. - Бесиво и есть бесиво.
Он понял: от беса, значит.
- А они местные, Фомич-то с Августой?
- Да, по Виноградной живут, последний дом, у табачного поля.
Ему сразу расхотелось есть. Ноги, его длинные ноги, сами собой переступали под столом.
Петельников определенно знал, что работает оперуполномоченным уголовного розыска не из-за денег. Он работал и не потому, что не мог бы найти другого места. Он работал не потому, почему работали многие люди, которые, раз ступив на определенную стезю, уже не смогли с нее сойти. Он работал и не ради звания, престижа или мундира… Любознательность, любознательность и любопытство двигали им на трудных розыскных дорогах. Он считал, что у человека, кроме таких известных инстинктов, вроде сохранения жизни и продления рода, есть инстинкт любопытства, о котором люди редко вспоминают. И он ничуть не слабее остальных.
Он вышел из дому и побрел по улочкам.