Петельников встал и пошел к шлангу. Горная вода окатила грудь и спину, сняв ночную бессонную вялость. Одевшись, он решительно подошел к двери. Медлить больше нельзя. Нужно отобрать ружье и эту Августу доставить в милицию. Если ночью ей что-то помешало расправиться с ним, то может не помешать в любую другую минуту. Скорее всего она в доме одна - иначе бы к беседке ходил мужчина. И не с ружьем, а с финкой или ломиком. Видимо, не ожидали, что он будет ночевать в их логове, и не приготовились.

Все-таки Вадим решил заглянуть в окно, чтобы не нарваться на засаду…

В кухне сидела Августа и плакала…

Он постучал по стеклу и вошел. Она подняла голову, вытерла глаза и вопросительно глянула на него. Не смутилась, хотя сидела в слезах, да и ночью покушалась на человека. Видимо, сильно страдала.

- Какая-нибудь неприятность? - спросил он.

- Что вам надо?

- Может, нужна помощь?

- Ах, отстаньте!

Говорила она грубо - грубыми были тон и слова, но ее растерянное лицо, казалось, не имеет отношения к этой грубости.

- Августа, доверьтесь…

Она махнула рукой и откровенно разрыдалась.

Жалость вдруг охватила капитана, сразу лишив инициативы. Видимо, эта жалость существует рядом с интуицией, ибо он мгновенно понял, что Августа не преступница и никогда ею не была - хоть стреляй она в него из своей двустволки.

- Успокойтесь… - вяло сказал Петельников.

- Сейчас же уходите! - Она вскочила и зло смотрела на него сквозь дрожащие на веках слезы. - Освободите беседку и убирайтесь!

Обессиленный жалостью, он сделал шаг назад и тихо сказал:

- Ава…

Она испуганно осмотрелась - искала того, кто мог ее так назвать. Но его в кухне не было. Тогда она впилась взглядом в лицо Вадима и почти неслышно спросила:

- Кто вы?

- Ваш друг.

Она молчала, рассматривая его тем же проникающим взглядом.

- Даю честное слово, что хочу вам помочь!

Августа молчала. И тогда он решился, поверив своей интуиции:

- Я из уголовного розыска.

Она помолчала.

Вадим достал из потайного кармана удостоверение и предъявил.

- Так бы сразу, - вяло и чуть облегченно улыбнулась она.

- Расскажите все по порядку и подробно, - сказал он, сразу заторопившись, словно предъявленное удостоверение вернуло его на работу.

Августа задумчиво опустилась на стул. Лишь бы не спросила, что он знает обо всем этом странном деле… Но она спросила другое, потруднее:

- Что-нибудь случилось с отцом?

Случилось… Это неопределенное слово употребляют, когда боятся спросить, жив ли человек.

- С ним все в порядке, - твердо ответил капитан, хотя и сам толком пока ничего не знал.

- Отец перестраивал сарай. Менял пол, копал ямы для столбов… Он на пенсии. На той неделе прихожу с работы, а его нет. Потом пришел какой-то парень и передал, что отец получил телеграмму из Воронежа, от своей сестры, и уехал к ней. Спешил на нужный поезд.

- А он собирался в Воронеж?

- Собирался, но осенью. А тут уехал вдруг. Даже записки не оставил.

- Чего ж с Воронежем не связались?

- Как же… Звонила, да не отвечают. Телеграмму послала. Может, тетя в больнице…

- А парня раньше видели?

- Не местный. Сказал, что встретил отца на пристани. Невысокий, беленький…