— Никогда! Я ничего знать не хочу! Так завещано дедушкой, и пусть его родственники берут!

Сказав это, она погнала свою лошадь; мечник тоже пришпорил свою, и они замедлили ход только на лугу. Тем временем настала ночь, но было совершенно светло, так как из-за волмонтовичского леса выплыла огромная, красная луна и залила золотистым светом всю окрестность.

— Бог дал чудную ночь, — сказал мечник, поглядывая на луну.

— Как Волмонтовичи блестят издали! — заметила Оленька.

— Бревна новых домов еще не почернели.

Дальнейший их разговор прервал скрип телеги, которой они разглядеть не могли, так как в этом месте дорога шла холмами; но вскоре они увидели четверку лошадей, запряженных попарно, и большую телегу, которую окружала группа всадников.

— Кто бы это мог быть? — произнес мечник. И остановил лошадь. Оленька остановилась вместе с ним.

Телега все приближалась и наконец поравнялась с Биллевичами.

— Стой! — окликнул мечник. — Кого вы там везете?

— Пана Кмицица! — сказал один из всадников. — Он ранен венгерцами под Магеровом.

— С нами крестная сила! — воскликнул мечник.

У Оленьки все заплясало перед глазами; сердце замерло, в груди захватило дыхание. Какой-то голос кричал в ее душе: «Господи боже! Это он!» Она почти потеряла сознание и не знала, где она и что с нею.

Но не упала с коня на землю, так как инстинктивно ухватилась за край телеги. И когда она наконец пришла в себя, взгляд ее упал на неподвижное тело, лежавшее в телеге.

Да, это был он, Андрей Кмициц, хорунжий оршанский. Он лежал навзничь; голова его была перевязана, но при ярком свете луны можно было прекрасно разглядеть его бледное, спокойное лицо, точно высеченное из мрамора или застывшее под ледяным дыханием смерти… Глаза глубоко впаяли и были закрыты; он не подавал никаких признаков жизни.

— С Богом! — сказал, снимая шапку, мечник.

— Стой! — воскликнула Оленька. И тихим, торопливым, лихорадочным голосом стала спрашивать: — Жив он еще? Или умер?

— Жив, но смерть близка.

Мечник, взглянув в лицо Кмицицу, произнес:

— Не довезти вам его до Любича!

— Приказал непременно везти, хочет там умереть.

— С Богом! Торопитесь!

— Бьем челом!

Телега тронулась дальше, Оленька и мечник во весь опор помчались в противоположную сторону. Точно два ночных призрака, пронеслись они через Волмонтовичи и примчались в Водокты, не сказав дорогой ни слова друг другу. Только, слезая с коня, Оленька обратилась к дяде:

— Надо послать ему ксендза. Пусть кто-нибудь сейчас же едет в Упиту.

Мечник пошел исполнить ее поручение, а она побежала в свою комнату и опустилась на колени перед образом Пресвятой Девы.

Часа два спустя, уже ночью, у ворот усадьбы раздался звук колокольчика. Это ксендз проезжал мимо со Святыми Дарами, направляясь в Любич.

Панна Александра все еще стояла на коленях. Уста ее шептали молитву, которую читают за умирающих. Когда она кончила ее, она сделала три земных поклона, повторяя:

— Господи, да зачтется ему, что он погибает от руки неприятеля! Да зачтется ему, что он погибает от руки неприятеля!.. Прости прегрешения его! Помилуй его!

Так прошла для нее вся ночь. Ксендз пробыл в Любиче до утра и, возвращаясь, заехал в Водокты. Она выбежала к нему навстречу.