– Ачил говорил, что деньги за депутата и его шлюху мне отдашь ты.

– Да. Подожди…

Мамедов прошел в смежную комнату, вышел оттуда с кейсом. Положил его на журнальный столик:

– Здесь ровно полтора миллиона. Пересчитывать будешь?

– Да.

– Не доверяешь мне?

– Знаешь, как на зоне говорят? Не верь, не бойся, не проси! Бояться мне вас нечего – сам кого угодно запугаю; просить тоже – заработанное получаю; а верю или не верю, так какая тебе разница? Деньги же, они счет любят.

– Ну, считай!

Демьянов открыл кейс, вытащил две пачки пятисотенных купюр, бегло просчитал их, осмотрел другие пачки, спросил:

– Не фальшивка?

Мамедов внимательно посмотрел на Демьянова:

– Надеюсь, это шутка?

– Конечно!

Главарь банды захлопнул кейс.

– Теперь можно и расслабиться.

Но Мамедов неожиданно сказал:

– Нет, Демьян, расслабляться будешь позже.

Демьянов удивился:

– Что ты хочешь этим сказать?

– То, что завтра приезжает Ачил. Он просил передать тебе, чтобы держал бригаду в готовности к новой работе.

– Да он что, охренел? – воскликнул Демьян. – Опять кого-нибудь придется мочить? Но так нас надолго не хватит. Уже сейчас из-за депутата менты на уши встанут. То, что обвиняют Сергушина, – хрень, его посадят для отмазки, но настоящих убийц искать не перестанут. Поэтому нам просто необходимо залечь на дно. Хотя бы на месяц.

Мамедов развел руки:

– Я тебя понимаю, Демьян, но Ачил имеет собственное мнение, и хочешь ты того или нет, но тебе и твоим подельникам придется делать то, что скажет Адаев.

– Да? С какой такой радости нам придется делать то, что пожелает Ачил? Мы не рабы его, а свободные люди. И он нам не указ.

Мамедов вздохнул:

– Зря кипятишься, Демьян. Раньше думать надо было, до того, как соглашаться на сотрудничество с нами. Теперь вам назад дороги нет.

– Грозишь? – прищурился Демьянов.

Мамедов изобразил саму невинность, сложив руки на груди:

– Ну что ты! Я маленький человек, связной, мне что скажут, то я и передаю. А вот Ачил – это другое дело. От него так просто не уходят.

– Ты вот что, Хасан, передай Адаеву: если он решил, что может устанавливать здесь, в Блачинске, свои порядки, то очень заблуждается в том, что их будут беспрекословно соблюдать. Он здесь чужой, а чужаков нигде не любят.

– Означает ли это, что ты завтра не приедешь на встречу? И что мне, кроме сказанного тобой, еще передать Ачилу?

Демьянов закурил сигарету:

– С Ачилом я встречусь. И передавать ему ничего не надо – сам скажу, что думаю, хотя ты по-любому и в подробностях доведешь до него суть нашего базара.

– Зачем, если ты сам выскажешь свои претензии? Я просто доложу, что бригадир недоволен частыми заказами. Об остальном переговорите с ним лично.

– Эх, не верю я тебе, Хасан, но и проверить не могу. Ладно, когда должен подъехать Ачил?

– Обещал после обеда. Точнее сказать не могу. Как приедет, я сразу позвоню тебе.

– Тогда я пошел.

– Удачи, Демьян!

– О себе думай! Разозлил ты меня, Хасан, а этого делать не рекомендуется. Никому.

Забрав кейс, Демьянов покинул квартиру Мамедова, вышел из подъезда, прошел к «Форду». Сел на свое место переднего пассажира, бросив кейс на заднее сиденье, проговорив: