- Тогда пошли, Людмила Васильевна, посетим логово подлых абреков! Но, не забудьте, как только мы составим на них протоколы, вы сразу уводите своих сотрудниц к себе в кабинет. Но сначала минут на пять в коридоре под дверью задержитесь, так надо. Справа от двери. А потом, как только мы их упакуем, я к вам обязательно зайду, вы своих девушек не отпускайте, они понадобятся!

Кажется, что моя уверенная невозмутимость немного успокоила и воодушевила мадам директрису. Во всяком случае, она достаточно резво поспешила за мной из своего кабинета.

Шайка Кулиева встретила нас не любезно. Можно даже сказать, что встретили нас в его блоке враждебно. Гости с южных окраин советской империи, гостями себя совсем не считали. Напротив, вели они себя, как полноправные хозяева земли русской. Дождавшись пары нецензурных выражений, произнесенных, хоть и с акцентом, но вполне понятно, мы принялись действовать. Теперь все необходимые, а, главное, подтверждаемые пятью свидетелями основания, у нас были. Действовали мы больно, но в высшей степени аккуратно. Загодя проинструктированные Миша и Толик били басмачей только в поддых, на короткое время выключая тех из активной жизни. Мы же с Вовой вязали буйных зверьков в позиции «ласточка». Любой человек, связанный таким образом, если только он не индийский йог, уже через двадцать минут гарантированно продаст и родину, и собственную задницу. Лишь бы развязали.

Затем мы с Нагаевым принялись составлять протоколы на южных гостей за нецензурную брань в общежитии. Свидетельские объяснения женщин к протоколам, для экономии времени и для надежности, я заставил писать собственноручно. К тому времени, как еще совсем недавно грозные кауказцы, запищали, как первоклассницы в кресле стоматолога, все административные материалы были уже готовы. Торжествующие женщины по моему кивку удалились за дверь. Параллельно отметил, как Толик и Миша продуктивно разоряют полки и тумбочки, добывая заказанную мной макулатуру.

Развязав прокурорского племянника, я поставил его на ноги и произведя ему загиб руки за спину, дождался страдальческих завываний. Потом, развернув рылом амбициозного хачика в противоположную от зрительниц сторону, вывел его в коридор. Там и начал играть предпоследний акт антикоррупционного марлезонского действа.

- Так ты, Вазген, говоришь, что твой дядя-прокурор с тобой в доле и нас всех накажет? – озабоченным тоном задал я вопрос гражданину Дегояну.

- Накажет! Клянусь мамой, сильно накажет! Вас всех посадит, а этих старых параституток с работы выгонит! – прокурорский племяш расценил мою провокацию, как тревожную обеспокоенность за изменчивую ментовскую судьбу и, как трусливое колебание. – Дядя Гагик большой человек в прокуратуре и очень любит меня! Отпусти, козел, мне больно!

Не отпуская прокурорского любимца, я обернулся через плечо и оглядел Боровикову со стоявшими рядом с ней женщинами. Судя по их лицам, искрометный пассаж Вазгена касательно старых проституток, их глубоко тронул. Громогласно определив этих благочестивых дам в категорию профурсеток, гражданин Дегоян конечно же их расстроил. Но троекратно он их рассердил, назвав профурсетками старыми. Теперь уже я в достаточной степени был уверен, что наше доверительное общение с моим араратским другом в их памяти задержится надолго. На пару недель, так это уж точно. А больше нам и не надо.