Он повесил трубку и опустил голову. Плечи опустились тоже. Он переживает…

Я подошла к нему и обняла за плечи, положив голову на одно его плечо.

— Держись, Ромка… — шептала я ему, баюкая как ребёнка. — Очень грустно, что так всё вышло… Жаль. Очень жаль… Но мы всё переживём. И Лада тоже… Очень надеюсь, что она ещё будет счастлива. И сможет родить любимому мужчине малыша…

— Ты ей сочувствуешь? — посмотрел он на меня так, словно его удивляет наличие у меня сострадания к бывшей сопернице.

— И ей, и тебе… — ответила я. — Это же и твой…

Договорить тяжело было. Голос сорвался. Если мне тяжело просто говорить об этом, то даже представить не могу, какие горькие страдания испытывает сейчас Лада. Дай ей бог…

— Ты… Рыжик, ты просто нереальная, — повернулся он ко мне и обнял в ответ. — Ты просто… Мой космос…

Мы ещё долго сидели молча, я слушала биение сердца Ромы — оно постепенно стало успокаиваться. Пусть он молчит и не плачет — ведь мужчины никогда не плачут! — я ощущала его боль потери. Пусть он толком привыкнуть не успел к мысли об ещё одном ребёнке, да и не планировал его, но всё же такая потеря бьёт по всем. Дети должны жить… Но мир часто несправедлив. Одна надежда, что небеса дадут шанс Ладе восполнить эту потерю так, как она дала его нам с Ромой…

А ближе к вечеру, когда мы выспались после бессонной ночи и повторили наш забег ещё несколько раз, поехали к родителям Романа — нужно сказать, что наши отношения возобновились.

Взяли с собой Ольку, купили по дороге огромный торт, и шумной гурьбой высадились у крыльца дома семьи Питерских. Дома, в котором когда-то жила и я в разных социальных ролях, а теперь снова входила туда счастливой — мы шли втроём, держась за руки. Олечка посередине радостно прыгала, держа за ладони маму и папу.

Наташа и Пётр сразу отметили наши счастливые лица и крепко сжимающие пальцы другого ладони…

— Добрый вечер, молодёжь, — сказал он, оглядывая нас всех. — Вы с тортиком! Есть повод?

— Да, — сказал Рома, вручая коробку с угощением Наташе, которая тут же принялась хлопотать и накрывать на стол. — Мы с Катей женимся.

— Батюшки! — выронила блюдце на пол Наташа и села на стул. А потом вдруг заплакала. — Ой, дураки…

— Ты чего? — поднял её со стула Пётр и притянул к себе.

— Столько пройти понадобилось, чтобы понять то, что все и так видели, — ответила она, утирая слёзы.

— Ну и что теперь рыдать? — спросил отец Романа.

— Да я от радости! — рассмеялась она и повернулась к нам. — Поздравляю!

Она мягко убрала от себя руки мужа и поспешила к нам.

— Родные мои, как я рада! — целовала она по очереди всех нас, начиная с Оли. — Как рада!

— Точно решили? — почесал в затылке Пётр. — Я, кажется, уже это слышал… Несколько раз.

— Точно, — кивнул Роман. — Завтра же подадим заявление в загс. У нас есть ещё один весомый повод для этого…

Он глянул на меня, а я покраснела, словно вообще про секс впервые говорила…

— Что за повод? — нахмурился отец, а Наташа закрыла лицо руками, то ли смеясь, то ли плача от радости. Она все поняла…

— Боже, спасибо! Образумил дураков моих…

А Ромка бережно, словно я самая главная в его жизни ценность, притянул меня к себе и ответил отцу: