— Вы не понимаете, — отозвался сэнс. — Знали бы вы, как это ужасно, чувствовать эмоции таких типов. Временами я завидую простым людям.

— Зато я был на месте того человека, который сейчас в лощине, и знаю, что такое, когда на тебя устраивают облаву.

— Эта затея может плохо кончиться, — ответил сэнс.

— Это моя жизнь, не так ли? Флоти, вы мне обещали.

Префекторы о чем-то посовещались.

— Хорошо, — наконец сказал Флоти, печально качая головой. — Я сожалею о вашем решении, господин Анатолий, но препятствовать вам не стану.

По знаку префектора полевые стражники расступились, освобождая Толику дорогу.

Куда он лезет? Человек, который засел в лощине, на взводе, к тому же он вооружен.

— Эй, кто там? Не стреляй, давай поговорим! — крикнул Толик.

Поток ругани на английском языке был ему ответом. Толик обрадовался этому извержению слов, несмотря на их негативное значение.

— Не стреляйте, я иду! — крикнул он на ломаном английском и заставил себя сделать шаг вперед.

Чувство было сложным. Хотелось бежать навстречу незнакомцу и бежать подальше отсюда одновременно. Нет, если он оставит это дело, не разобравшись в нем, будет себя винить до конца дней.

Толик сделал шаг вперед и начал спускаться в лощину.

— Стоять! — сказано было на английском. Ствол автомата уткнулся Толику в грудь. — Повернуться, руки за голову!

Узкое лицо чуть смуглого оттенка — человек был похож на латиноамериканца.

— Вы не понимаете, я хочу вам помочь, — стал объяснять Толик.

— Себе помоги, урод, — отозвался человек. — Так я и знал, что это проделки русских! Но меня так просто не возьмешь. Театром меня не напугаешь!

— Послушайте… — сказал Толик.

— Молчи, урод. Будешь говорить, когда я тебя спрошу! — Ствол автомата больно ударил в спину. — Рассказывай, где мы.

— Успокойтесь, уберите оружие, я хочу всего лишь поговорить.

— Меня ваши проделки не запутают. Эй там, дайте мне пройти, или я пристрелю вашего человека! — крикнул неизвестный.

— Они не понимают вас, — постарался объяснить Анатолий. — Мы не на Земле, здесь все не так, как у нас.

— Хватит мне мозги пудрить. Объясни им. — Ствол автомата опять ударил Толика под ребра. — Скажи, что я настроен серьезно.

— Они знают.

Они действительно знали, Толик понял это только сейчас. Почему его сюда пустили? Но он сам настаивал. Хотел поговорить? Этот человек просто не слышит его. Он не слышит никого, кроме себя. С ним невозможно говорить.

— Где мои парни? Зачем меня вывезли в этот лес?

— Я не знаю, — отозвался Толик.

— Иди вперед. Веди меня к тому, кто знает. Если что не так — стреляю.

Человек толкнул Толика в направлении выхода из лощины и пошел за ним следом.

«Пристрелит. Как пить дать пристрелит». — Лоб Толика покрылся испариной.

— Меня так просто не возьмешь. Пять лет в Иностранном легионе — это вам не курам на смех, — бормотал себе под нос латиноамериканец. — Эй вы там, мы выходим! Ваш человек у меня на прицеле!

Толику совершенно расхотелось что-то объяснять. Бесполезно, просто бесполезно.

Они вышли из лощины, полевые стражники ощетинились копьями, их стрелки вскинули арбалеты.

— Где ваши знаменитые «Калашниковы»? Вы решили поменять их на рогатки?