Кристофер подумал о папе, о школе, о крикете, его захлестнули гнев и отчаяние, и он выпалил:

— Но я совершенно не хочу заниматься магией, сэр.

— Захочешь, Чант, — ответил доктор. — Не позднее чем через месяц.

Пока Кристофер размышлял, как бы возразить, но не очень грубо, доктор протяжно взвыл:

— ВЕРНИ ВСЕ НАЗАД, ЧАНТ!

Ах, только и всего! Целое утро Кристофер ходил по всему дому, по этажам и по саду, а доктор Посан катился рядом на своем кресле и объяснял, какие в каком случае следует наложить заклинания. Было похоже, что доктор никогда не покидал своего кресла. По крайней мере, за все то время, что они провели вместе, Кристофер ни разу не увидел, как Посан ходит. Ближе к полудню Посан покатил на кухню, где сидела кухарка, печально оглядывала гору осколков и черепков, разлитое молоко, помятые кастрюли и терла глаза передником.

— Ты тут не пострадала? — прогавкал Посан. — Еще раньше я заколдовал кухню от пожара. Это не помогло?

— Помогло, конечно, сэр, — глотая слезы, произнесла кухарка. — Но ланч это не спасло!

— Придется разок пообедать бутербродами. Доктор повернулся к Кристоферу:

— К вечеру кухня должна быть в порядке!

Все должно быть как новенькое. Я тебя научу. Кухня — это самое важное место в доме, она должна функционировать постоянно.

— Не сомневаюсь, сэр, — сказал Кристофер, глядя на гору — живот доктора.

Тот посмотрел на Кристофера в упор:

— Я-то могу пообедать в колледже, а вот моей матушке нужно особое питание!

До позднего вечера Кристофер приводил кухню в порядок, соединял черепки в кувшины и миски, собирал пролитое молоко и столовый херес, выравнивал покореженные сковороды и кастрюли, заделывал опасные дыры в стенах плиты… Все это время доктор Посан сидел в кресле около плиты, грел руки у огня и командовал:

— Теперь собери яйца, Чант. Сначала тебе потребуется заклинание, чтобы поднять их, потом очищающее заклинание. И только после этого будешь собирать воедино!

Пока Кристофер возился, кухарка, напуганная еще сильнее Кристофера, кружила по кухне, пытаясь испечь пирог и пожарить мясо на ужин.

Как бы там ни было, за один этот день Кристофер натренировался в колдовстве больше, чем за два с половиной семестра в школе. К вечеру он устал до изнеможения. Посан пролаял ему:

— Теперь можешь вернуться к отцу. Завтра жду тебя в девять. Нужно прибрать в остальных комнатах.

— Вы это серьезно? — простонал Кристофер, слишком уставший, чтобы думать о вежливости. — Может, мне кто-нибудь поможет? Я уже усвоил урок.

— С чего ты решил, что будет только один урок?

Кристофер приковылял домой со скобой, деньгами и булавкой, завернутыми в носовой платок. Папа оторвал взгляд от стола, заваленного гороскопами.

— Ну? — мрачно спросил он.

Кристофер повалился в неудобное кресло.

— Серебро, — ответил он. — Серебро мешало мне колдовать. Надеюсь, у меня действительно больше чем одна жизнь, потому что доктор явно намерен меня убить!

— Серебро? Ах вот оно что!

Папа очень опечалился и молчал весь ужин, состоявший из капустного супа и сосисок. После ужина он сказал:

— Сын мой, я должен тебе кое в чем сознаться. Это я виноват, что серебро мешает тебе. Я не только составил гороскоп, когда ты родился, но и использовал заклинания, какие знал, чтобы разгадать твое будущее. Можешь представить мой ужас, когда каждое предсказание твердило о том, что серебро значит для тебя опасность или смерть. А ведь твоя родня по материнской линии — Серебринги. — Папа замолчал, постучал пальцами по вороху гороскопов и с отсутствующим видом уставился в стену. Потом печально откинулся на спину стула. — Ну, уже слишком поздно что-либо изменить. Я могу только предостеречь тебя еще раз, чтобы ты не связывался со своим дядей Ральфом.