– Люси позволяла вам пользоваться ее «феррари»?

– Только не черным.

– Значит, серебристым?

– Не серебристым. Этот цвет называется «калифорнийский голубой». А машину я брала, когда хотела. – Она смотрит на него сверху вниз с лестничной площадки, держа руку на перилах – длинные волосы в беспорядке, глаза томные от сна, – словно позирует для мужского журнала.

– Вы сами водили машину, Генри? – Ему нужно знать точно. Пока остается непонятно, как именно нападавший вышел на Генри, а в то, что нападение было случайным, Бентон не верит. Уж слишком велико совпадение – красивая молодая женщина, чужой особняк, чужая машина и не самое подходящее время.

– Я же вам говорила. – Лицо у нее бледное и невыразительное. Только глаза живые, только в них энергия, и эта энергия смущает и беспокоит. – Черную она никому не доверяет, для себя бережет.

– Когда вы в последний раз ездили на голубом «феррари»? – Бентон задает вопрос спокойным, мягким тоном. Он знает, как добывать информацию, и умеет это делать. Сидит Генри в кресле или стоит на лестничной площадке, положив руку на перила, не важно. Как только что-то появляется, всплывает, Бентон старается как можно скорее забрать это у нее, пока оно не уплыло, не утонуло. Не важно, что случилось с ней тогда или происходит теперь, Бентону нужно знать, кто и с какой целью проник в дом Люси. К черту Генри, говорит он себе. Его забота – Люси.

– Вы бы видели меня в той машине, – отвечает Генри, и на бесстрастном, безжизненном лице вспыхивают холодные глаза.

– Вы часто на ней ездили?

– Когда хотела. – Она смотрит на него.

– Каждый день? До тренировочного лагеря?

– Когда хотела, тогда и ездила. – Бледное бесстрастное лицо смотрит на него, и в ее глазах злость.

– Можете вспомнить, когда садились за руль в последний раз? Когда это было, Генри?

– Не знаю. Перед тем, как заболела.

– Перед тем, как простудились? А когда это случилось? Недели две назад?

– Не знаю. – Она заупрямилась и не желает говорить о «феррари», а Бентон и не торопит, не подталкивает, потому что и молчание, и ложь несут в себе свою правду.

Бентон уже научился интерпретировать несказанное. Ясно, что она брала «феррари» в любое время, когда хотела, понимая, что привлекает в нем внимание, и получая от этого удовольствие, потому что для нее главное – быть «оком бури». Даже в свои лучшие дни Генри должна быть центром хаоса и творцом хаоса, звездой ее собственной безумной драмы, и именно поэтому – и только поэтому – полиция и судебные психологи пришли к выводу, что она спланировала и инсценировала покушение на убийство, а реального нападения вовсе и не было. И все же оно было. Ирония в том и заключается, что эта невероятная, странная и опасная драма реальна, и Бентон тревожится из-за Люси. Он всегда беспокоился за нее, но сейчас тревожится по-настоящему.