И актриса ушла.

Для Оли с Ириной наступили тяжелые времена, денег не было совсем. Светлова кое-как продавала свои комиксы и наскребала копейки на еду, а Вилкина отчаянно бедствовала…

Рассказчица закашлялась, я услужливо налил ей стакан воды.

– Представляю злость Нечаевой, – протянул Глеб, наблюдя, как девушка жадно глотает минералку. – За такую подставу, пожалуй, и убить можно. Майя легко могла отравить Вилкину, надо бы побеседовать с ней серьезно. Я до нее дозвониться пытался, но пока не удалось, трубку берет пресс-секретарь, бубнит: «Актриса на съемках, подойти не может». Я не давил на него, все-таки звезда, устроит лай, пожалуется прессе, что ее полиция тиранит. Но сейчас мотив проклевывается.

Ольга подавилась водой.

– Нет! Пожалуйста, оставьте Майечку в покое, она ничегошеньки не знала. Она ни при чем! Мы ей про таймшер не рассказывали. И вообще Майя неспособна убить даже таракана. Клянусь своим здоровьем!

– Нечаева к вам хорошо относилась? – задал я вопрос.

– Очень-очень! – затрясла головой Светлова. – Мы жили в детдоме в одной комнате. Сиротой быть плохо, вот и поддерживали друг друга. В интернате мы с Иркой Майю от бед загораживали, а в Москве она нам помогала. Я ее люблю. Больше всех.

– Форткина говорила другое, – возразил я. – Раиса подслушала ваш разговор в лазарете и поняла, что вы шантажируете Нечаеву, требуете, угрожая раскрыть какую-то тайну, помочь вам обустроиться в столице. И, кстати, в день школьного спектакля Майя разыграла приступ болезни, чтобы Ирина смогла выступить на сцене, сделав это под давлением вымогательниц. Согласитесь, это не очень похоже на нежную дружбу.

– Форт-ки-на? – по слогам произнесла Ольга. – Вы с ней беседовали? Умереть не встать! Раиса всегда отличалась тупостью, часто понимала все наоборот. Да, мы заходили в лазарет, пришли поблагодарить подругу. Только одно вам полудурошная Райка правильно сказала: Майя изобразила болезнь. Понимаете, Ира боялась сцены, от мандража она теряла дар речи. Нечаева с ней занималась, разучивала роль, объясняла мизансцены, а потом предложила: «В день спектакля я прикинусь, что грипп подцепила, мне дадут градусник, я подменю его незаметно на другой, который заранее окуну в горячую воду. Мне родители рассказывали, что многие великие актеры поначалу испытывали страх перед сценой, единственный способ его преодолеть – внезапно ввестись в роль. Это как научиться плавать: бросили тебя в воду, ты и заработал руками-ногами.

– Идиотский способ, – хмыкнул Филов, – некоторые люди так тонут, у них конечности от стресса парализует.

– Но у Ирки круто получилось, – зачастила Оля. – Мы ночью пришли благодарить Майю и сказали: «Очень хотим в Москву. Тебе хорошо, остались друзья родителей, помогут. А у нас никого нет». Нечаева заспорила. «Нет, девочки, приятели папы и мамы звезды не всероссийского масштаба, они только в Игнатьеве знаменитости. У меня одна надежда на мамину подругу, та в сериалах играет, часто в столицу ездит». Вот и все.

Светлова помолчала и снова застрекотала:

– Мы еще поболтали чуток, может, про чьи-то секреты посплетничали, точно не помню, ведь не один год прошел после того вечера. Но что за тайны в детстве? Украденная в чулане банка сгущенки? Подделанная в дневнике отметка? Райка не расслышала половину из того, что мы обсуждали. Вы знаете, что у нее имплантат? Она у матери-алкоголички родилась, ей несколько раз операции делали, потом вшили чего-то в ухо. Мария Алексеевна просила всех говорить в присутствии инвалидки громко и четко, объяснила: «Раечке пока трудно, не привыкла еще к аппарату, потом слух наладится». Но когда мы выпускались, Раиса стопроцентно плохо слышала. Да вы у нее самой спросите.