А где?… Капитан тревожно покрутил головой. Светило солнце, и поблескивала пустынная Нева.

Выскочили из города, и Птица погнал. Он резал повороты, много обгонял, постоянно перестраивался. Прапор недовольно косился, иногда инстинктивно упирался рукой в торпеду. Но помалкивал. Гудел ветер в багажнике, шуршали колеса, и проносился мимо голый осенний лес.

Проехали Агалатово. На выезде стояли две гаишные машины, и четверо ментов о чем-то говорили у воронки на левой обочине. Стоял знак дорожные работы и ограничение скорости 40. На правой стороне песок был черным. Здесь вытекло масло из опрокинутого взрывом КамАЗа, но Птица с Прапором этого не знали. Других следов трагедии не осталось. Метрах в двухстах дальше торговали картошкой, брусникой и клюквой. Еще дальше дымился мангал и сидели на опрокинутых ящиках два небритых типа со следами похмелья на вчерашних лицах, в халатах поверх ватников. Халаты требовали стирки.

— А тетя Ася все не едет, — негромко сказал Птица.

— Чего? — отозвался прапор. Он обрадовался, что напарник заговорил. С того момента, как они уехали от Дуче, Птица не сказал ни слова. Бросил только: «Застегни ремень»… И молчал. Ванька несколько раз пытался завести разговор, но безрезультатно. А поговорить ему хотелось. Они ехали в Приозерск. Туда, где прапор совершенно не хотел появляться. Дуча, пидор, сбил с панталыку, сказал, что бабки будут. Но только по завершении дела. Двести тысяч баксов. Двести тысяч зеленых американских долларов. И документы. Он показал целый полиэтиленовый пакет с ксивами. Там лежали паспорта, свидетельства о рождении, военные билеты, еще какие-то корочки. На дне пакета были несколько печатей. Но больше всего прапор купился на аванс — Дуче дал тысячу долларов. Он сразу, мгновенно просек прапора. Заглянул в душу, что называется. И увидел там жадность, похоть и зависть. То, что нужно.

Страх все равно оставался. Невзирая на аванс, на обещания, на липовые корки инвалида и накладную бороду. Ваньке очень хотелось поговорить. И выпить.

— Чего? — спросил он, но Птица опять промолчал. Видать брезгует, интеллигент засранный. Крутняка корчил, а как бабенку за манду взяли — все, скис. Молодец все-таки Дуча. Умеет дело делать. И Козуля его хвалил, всегда говорил: еврей, бля, башковитый.

— Останови-ка здесь, — сказал вдруг Ванька.

— Зачем? — спросил Леха.

— Пивка хочу попить, — голос прапора прозвучал с вызовом.

— Перебьешься, — буркнул сквозь зубы Птица и продолжал давить на педаль газа.

Мангал остался позади, когда Птица вдруг ударил по тормозам и съехал на обочину. Он врубив задний ход и подал машину назад, к шашлычникам. Двое похмельных работников прилавка оживились. Прапор вылез из машины.

— Э-э, — окликнул его Птица. — Возьми и мне пива. И если у них есть водка, тоже возьми.

— Денег давай, — сразу отозвался Прапор. — У меня нет.

Леха хмыкнул и достал из бумажника полтинник:

— Держи.

Он положил голову на скрещенные поверх руля руки и закрыл глаза. Мимо ехали автомобили, обдавая запахом выхлопа и ощущением нереальности. В потоке других машин медленно проехала бежевая «волга». Водитель равнодушно покосился на Птицу…