Птица отпустил лист фанеры и начал медленно валиться вперед. На тренировках он делал это сотни, тысячи раз. Птица падал на землю. Две его тени быстро укорачивались, сближались, стремились слиться с телом. Дальше он все делал автоматически. Так, как учили.

Выстрел ударил, когда он был уже на границе прожекторного света и мутной подвальной тьмы. Ни свиста пули, ни звука рикошета он не услышал. Предупредительный… в песок. Хотят взять живым… значит, есть шанс. Очередь. Мизерный шанс, ничтожный… Стой, Воробьев! Луч света в спину… Стой! Желтый луч света в серую подвальную муть… Эхо.

Капитан Лев Коблянский светил фонарем вдоль прохода, куда метнулся террорист. Капитан Кутин стрелял по ногам. Желтый световой конус увязал в плотном, душном воздухе. Все было как в замедленном кино. Или в кошмаре. Медленно-медленно двигался по проходу террорист, медленно крутились, выписывая в воздухе кульбиты, стреляные гильзы. Воздух мгновенно стал еще плотнее. Он наполнялся грохотом, запахом пороха, пылью, криком. И еще чем-то, чему названия нет…

— Граната, Димка! — закричал Коблянский. Фенька вылетела из темноты, из-за спины Воробьева. Следом за ней грохнул выстрел. Затем — еще два. Коблянский схватился за плечо и выронил фонарь. Кутин ударил по гранате, как бьют по футбольному мячу. Фенька исчезла в темноте бокового прохода. Офицеры ФСБ одновременно упали на грязный песок, откатились под прикрытие стены. Замерли.

Взрыв гранаты в замкнутом пространстве ударил по голове, оглушил. Одновременно погасли оба прожектора. Из пробитой осколками трубы забили фонтаны горячей воды. Подвал наполнился пылью и паром. Дмитрий Кутин нащупывал фонарик в наружном кармане. В ушах звенело. Он выплюнул из разбитого рта песок и наконец нашел фонарь. Господи, только бы работал! Он закашлялся и не услышал своего кашля. Нажал кнопку фонаря, вспыхнул свет. Капитан медленно сел, прислонился спиной к стене и направил луч вдоль прохода. Воробьев стоял на четвереньках и пытался встать. Живой, гад. Славку Ряскова убил… думаешь — и нас?

— Лева! — хотел позвать капитан, но кроме хрипа у него ничего не получилось. — Лева, ты жив? Ты где?

Ему казалось, что он говорит громко и отчетливо. Коблянский не отвечал.

А Воробьев тем временем встал. Он держался рукой за стену, другой зажимал бок. Из темноты в глаза светил фонарь и слабо слышался чей-то голос. Медленно плыли плоты по мутной Малах-Гош. Птица оттолкнулся от стены и сделал шаг… А вода Малах-Гош уже заливала подвал, плескалась под ногами. Истопник провернул в боку раскаленную кочергу.

— Стоять, Воробьев! — прохрипел Кутин. Спина террориста покачивалась в проходе. — Стоять, сука! Стреляю!

Преступник уходил. Капитан поднял одной рукой фонарь, второй автомат. Рука с АКСУ ходила ходуном. Метался луч фонаря, покачивался и медленно удалялся Воробьев. Кутин нажал на спуск. Та-та-та-та.

Птицу дважды хлестануло по спине. Острая боль пронзила правую ногу и поясницу. Он упал в лужу горячей воды. Ты совсем одурел, истопник! Он встал на четвереньки, потом в полный рост. В глазах потемнело. Захотелось сесть в теплую воду Малах-Гош. Нет, надо идти. Он сделал шаг, еще один. Та-та-та-та! — загремело за спиной. Он снова упал лицом в воду.