Хотя солнце начало садиться и холодок поселился у меня между лопатками, я все равно спускаюсь с холма, слишком любопытная, чтобы не посмотреть поближе. Мне приходится откинуться назад на пятки, чтобы сохранить равновесие при падении. Почва мягкая и полна валежника. Сухой папоротник жжет руки и хлещет по джинсам, но, наконец, я добираюсь до небольшого участка. Кто-то устроил охотничий схрон, похожий на тот, что нарисованы в путеводителе по дикой природе, прислонив двухметровый шест к ободранной дугласовой ели, а затем через определенные промежутки натянул на него проволочные петли. Вокруг основания ели на хвое и траве видны следы вытаптывания — усилия, затраченные на установку силков из раза в раз. Очень эффективное место убийства, даже элегантное. Тот, кто его построил, точно знает, что делает, и питается очень, очень хорошо.

Убежище демонстрирует тот же уровень сложности и вызывает у меня едва уловимые тревожные звоночки. Это похоже не на хижину охотника, а на конусообразное сооружение, которое напоминает мне исторические фотографии, которые я видела у коренных народов вроде помо. Они расселились небольшими группами по всей Северной Калифорнии за сотни лет до появления европейцев, и их дома выглядели примерно так: закругленные у основания с шестами, поддерживающими угловые стены, связанные вместе тростником и покрытые корой красного дерева и древесиной.

Однако кто бы стал прилагать такие усилия, чтобы построить убедительную копию приюта для помо? И почему так далеко от города, в милях от чего-то похожего на дорогу? Неужели это работа сумасшедшего выживальщика, который думает, что скоро наступит конец света? Может быть, кто-то прячется, потому что ему есть что скрывать? Или это мой детективный мозг тянется к темным возможностям, когда на самом деле это, вероятно, соорудил какой-нибудь отдыхающий, — такой как Хэп или я, которому иногда нужны лес и тишина, чтобы чувствовать себя целостным.

— Эй? — окликаю я один раз и склоняю голову в ожидании ответа, но ответом мне служит лишь тишина.

* * *

Я больше не езжу в Мендосино до первого дня октября, когда у меня заканчиваются запасы. Свет начал меняться в зависимости от времени года, как это всегда бывает, обостряя углы и тени и заставляя вас быть благодарными за каждый солнечный день. Он холодный, но ясный, с какой-то суровой свежестью, которая приятно ощущается на коже. После того, как я делаю покупки, я прячу продукты в Бронко и решаю немного пройтись пешком. В Ротари-парк мужчина и женщина расположились за одиноким столиком для пикника рядом с маленькой потрепанной палаткой для щенков. С ними собака среднего размера, короткошерстная, с темной мордой и рыжеватым мехом. Он замечает меня и вскидывает голову, как будто мы друзья. Затем подбегает, пристраиваясь в шаге позади меня.

Даже забавно, как быстро он подстраивается под мой темп. Я останавливаюсь, поднимая руку, как регулировщик: «Стой», — но он игнорирует меня. Я делаю шаг, и он делает шаг. Я смеюсь, и он садится. Внезапно мы оказываемся в ситкоме, хотя, кажется, никто не смотрит, даже пара хиппи в парке занята своими делами.