— Однако, — удивилась Надежда, — это надо уметь — за такой короткий срок так опротиветь. Конечно, характер у него не сахар, но все же… Вообще-то он спас вам жизнь, а мог этого не делать.

Лена промолчала, потом спросила более спокойным голосом:

— Зачем вы меня тут держите? Ведь это противозаконно — удерживать человека против его воли.

— Видите ли, по идее мне бы надо больше вас опасаться, мое лицо вы видели, а его, я так понимаю, нет. Для него вы — опасный свидетель, поэтому он и боится вас отпускать.

И потом, вы говорите, чтобы вас отпустили вот сейчас, немедленно. И позвольте вас спросить, что бы вы стали делать, выйдя за порог этого дома?

— Поехала бы в город.

— Замечательно! Даже учитывая, что одеты вы теперь вполне заурядно, в спортивный костюм, то есть не будете выделяться среди деревенских жителей, известно ли вам, что автобус до Оредежа ходит через нашу деревню четыре раза в день? И если вы сейчас выйдете из дома, то вам придется торчать на остановке, — Надежда взглянула на часы, — без малого полтора часа. Все вас увидят и обсудят. Далее, денег у вас нет, потому что сумочка ваша пропала по дороге. Билет в автобусе стоит два рубля — ерунда, но даром вас ни за что не повезут. Стало быть, придется вам семь километров топать пешком, а при вашей больной ноге это утомительно. Шоссе у нас достаточно оживленное, и молодую симпатичную женщину подсадит кто-нибудь и даже может до города довезти. Но учтите, что рассказами о похищении вы их не разжалобите. Тут, да и везде народ такой: либо плати деньги, либо расплачивайся натурой. Вряд ли такое понравится вашему мужу. И если все же вы героически дотопаете до Оредежа пешком и вас не перехватят по дороге те, из лагеря, а это вполне может случиться, то до города вы все равно не доедете.

— Почему же?

— Потому что вас высадят на девяносто втором километре.

— Почему именно на девяносто втором? — искренне удивилась Лена.

— Потому что перед девяносто вторым километром находится огромное садоводство, там в электричку садится всегда множество людей.

И сразу после этого идут контролеры, чтобы штрафов взять побольше. Так вот, с контролерами у вас вообще никакого разговора не получится — высадят, и все дела. А следующий поезд через три часа, и эти три часа придется вам провести на свежем воздухе, там, на платформе, даже сарайчика нет. Вы не производите впечатления женщины не от мира сего. Стало быть, когда вы требовали, чтобы вас отпустили, вы хотели, чтобы вас не только отпустили, но и довезли домой, а такую услугу вам никто не обязан предоставлять.

— Я не требую, я прошу…

— А просить надо повежливее! — отрезала Надежда. — Теперь я понимаю, что Алексей в каком-то смысле прав, что поместил вас сюда.

— А кто он вообще такой?

— Я и сама не знаю, — призналась Надежда.

— А помогаете ему зачем? — не унималась Лена.

— Так получилось, меня втянули в это дело случайно. Кроме того, у меня имеются смутные подозрения, что его дело — правое.

Так что наберитесь терпения, я думаю, скоро ситуация разрешится.

— Но ведь мои близкие очень за меня беспокоятся.