В общем — все мы сглупили, но теперь возвращаемся домой с победой — если только так можно все это назвать. Почему это сомнительная победа? Да все очевидно. Во-первых, я засветился, потеряв наведенную магическую маску. А значит, теперь все знают, что я жив и нахожусь у себя в замке. И теперь я просто мед для мух, не более, и не менее.
Во-вторых, мы убили инквизиторов. А значит — теперь нашим врагом является самая могущественная организация Империи.
Впрочем, с другой стороны — а что, разве до того эта организация не была нашим врагом? Нашим — потому, что Максим и Кендал мои люди, а значит, заплатят по счетам так же, как и я, «бунтовщик». Теперь наши с ними судьбы свиты в одну веревку.
Итак, о том, что случилось на судне и в замке вскорости узнает вся Империя, и в том числе ее глава. И мне придется сидеть в замке безвылазно — по крайней мере, они все так думают. Следует ждать карательный экспедиционный корпус, который попытается поставить меня на место. Вернее — положить. В семейный склеп положить. Но это случится только после того, как прекратится нашествие степняков — это совершенно очевидно. Я не могу назвать императора и его сына идиотами, а значит, легко будет проследить ход их мыслей. А думать они будут так: «Скоро нашествие степняков, и Конто первыми попадут под удар Орды. Так зачем тогда нам тратить ресурсы, если дикари все сделают за нас? Дождемся, когда Конто и степняки как можно больше покрошат друг друга, придем, и добьем оставшихся!» Хороший план. Элегантный и эффективный.
Мы ехали по улицам города на лошадях, принадлежавших ранее инквизиторам, и нас никто не узнавал — плащи с капюшонами скрывали лица, ну а лошади — они лошади и есть, и ничем не отличаются от других лошадей. Плащи не вызывали удивления, потому что после моего вмешательства в природу в городе и вокруг него шел бесконечный, тягучий дождь, уже превративший канавы вдоль улиц в полноводные ручьи, а пыль на немощенных улицах окраины в жидкую и вонючую грязь.
Паром не работал, паромщики сидели в своем домишке и ждали, когда выглянет солнце и успокоится ветер — не опасный для парома, но холодный и неприятный. Не любит здешний народ холодных дождей и ветров, привыкли к жаре и пыли. А я вот наслаждался, вдыхая прохладный, напоенный дождевыми каплями воздух, и ничуть меня дождь не напрягет. Я даже порадовался, что устроил такой потрясающий катаклизм: пока степь не просохнет, армия степняков никуда не двинется. Месить грязь это не в привычках степных воинов.
Кендал и Максим едва не пинками выгнали паромщиков под дождь, и те ворча и оглядываясь на своих обидчиков поплелись к паромной платформе, на которую мы скоро и водрузились.
Да, что-то я раскочегарил стихию — под ногами чавкающая грязь, с небес потоки ледяной воды, если бы не подковы, лошади пяток раз точно грохнулись бы на бок. Хорошо, что в сумах инквизиторов нашлись плащи, закрывающие нас с ног до головы. Специфические такие плащи, черные, инквизиторские. Теперь мы похожи на здоровенных черных ворон, усевшихся на лошадей.
Двери замка закрыты, и как бы мы не стучали, никто не собирается нам открывать. И это притом, что явно нас видели и со стен, и в смотровые отверстия. Я вдруг с опаской подумал о том, что как бы еще и арбалетного болта не получить в мягкое брюхо. В нашем замке явно недолюбливают инквизицию. Небось решили, что пускай инквизиторы потусуются под дождем — мол, не заметили, как они там у дверей стояли. Ну вот просмотрели, и все тут! Авось свалят в свою нору и не будут бродить по замку как стая шакалов.