– Противник перейдет в наступление двумя танковыми группами, – я положил карандаш на стол и поднял взгляд на Судоплатова, – Первое направление – севернее Волоколамска, второе – Наро-Фоминск. Главная цель – окружение войск, занимающих Можайскую линию обороны. Вспомогательный удар будет наноситься вдоль Минского шоссе. Его цель – сковать наши силы и не допустить их переброски на направления главных ударов.

– Считаете, немцы оставят неприкрытыми свои фланги, сосредоточив почти все силы на главных направлениях? Почему они не боятся контрударов Калининского и Юго-Западного фронтов?

– С флангов противник выставит заслоны из пехотных дивизий. Я знаю, что этого недостаточно, но мне известно и то, что немцы умеют воевать и столь очевидного стратегического просчета не допустят. Где-то здесь, – я обвел рукой довольно обширную область в районе Вязьмы, у них имеется сильный подвижный резерв. Судя по всему, не меньше танкового корпуса. Именно он будет оперативно реагировать на наши контрудары с севера и юга.

Пару минут Судоплатов внимательно вглядывался в карту, после чего взял карандаш и обозначил в тылу немецкой группировки пунктирный овал со знаком вопроса в центре.

– Нагулин, ты понимаешь, что все это означает для нас? Если твои сведения верны, удар почти тысячи танков на каждом из двух направлений не выдержит никакая оборона, даже если мы начнем ее всемерно усиливать прямо сейчас. У нас слишком мало сил. С других фронтов и из глубины страны подходят новые дивизии, но в основном они стрелковые. Танков и самолетов катастрофически не хватает. Наша промышленность не успевает восполнять потери, а союзники под разными предлогами фактически заморозили поставки. В октябре мы почти ничего от них не получили, и дальше ситуация вряд ли изменится. Ты отдаешь себе отчет в том, какую ответственность нам придется нести, если ты ошибаешься?

– Если немедленно не принять контрмеры, не останется вообще никаких шансов, – пожал я плечами, глядя Судоплатову прямо в глаза, – отвечать будет просто некому и не перед кем.

Разбуженный посреди ночи Берия старался выглядеть бодро, но хронический недостаток сна и общая усталость явственно проступали на его лице. Выслушав доклад Судоплатова, нарком внутренних дел несколько минут молча вглядывался в карту, как будто пытаясь проникнуть взглядом за ее плоскость и увидеть там нечто, что позволит ему принять единственно верное решение.

– Я не могу идти с этим к товарищу Сталину, – Берия поднял взгляд на Судоплатова. В глазах наркома отчетливо читалась внутренняя борьба между несколькими возможными решениями внезапно свалившейся на него задачи. – Павел Анатольевич, вы должны понимать, что эта информация слишком важна, чтобы передавать ее Верховному без тщательной проверки. С другой стороны, если это правда, малейшее промедление в предоставлении этих данных Ставке будет самым настоящим преступлением и изменой.

– Полностью согласен, – кивнул Судоплатов, – ситуация сложная, но я считаю, что скрывать полученные сведения от товарища Сталина нельзя.