– Сроки, господа! Я собираюсь устроить на Красной площади парад в честь нашей победы, и хочу услышать от вас точную дату взятия Москвы.

– Наши танки войдут в ворота Кремля до конца ноября, мой Фюрер!

– Наконец-то я услышал что-то конкретное, – с мрачным удовлетворением кивнул Гитлер, – а теперь перейдем к деталям операции. Насколько я понял, вы предлагаете провести демонстративное фронтальное наступление пехотными дивизиями при поддержке одного танкового корпуса.

– Да, мой Фюрер, – подтвердил Гальдер, – но это лишь сковывающий удар, который заставит красных удерживать свои войска на занятых позициях. Наши главные силы будут задействованы в другом месте. Изначальный план предполагал удары на Калинин и Тулу с последующим обходом Москвы с севера и юга, но существенное усиление группы армий «Центр» за счет прибывших резервов позволило нам сосредоточить усилия непосредственно на вражеской столице. Через сутки после начала наступления пехотных дивизий танковые группы Гота и Гёпнера нанесут два фланговых удара с целью окружить вражеские войска, занимающие позиции на Можайской линии обороны, отрезать их от Москвы и разгромить в котле, не дав русским отступить в город и втянуть нас в затяжные уличные бои. После замыкания кольца окружения восточнее Рузы Москва окажется беззащитной, и мы возьмем ее без серьезных потерь.

– Какую роль вы отводите танковой группе генерала Роммеля? Я имел несколько крайне неприятных бесед с Муссолини, и хочу знать, во имя чего мы поставили наши отношения с союзником на грань разрыва.

– Это наш главный резерв, – пояснил генерал Йодль. – Фон Бок использует его, если русские решат нанести контрудар во фланг танковым клиньям Гота или Гёпнера, а также, если сопротивление противника на направлениях главных ударов окажется выше ожидаемого.

Утром второго ноября я понял, что дальше откладывать разговор с Судоплатовым нельзя. Мне удалось выловить его в коридоре, когда он выходил из приемной Берии. Мой непосредственный начальник куда-то спешил, но, выслушав меня, сделал знак следовать за собой.

– Что у вас, старший лейтенант? – спросил Судоплатов, когда за нами закрылась дверь его кабинета.

– Через два дня немцы начнут генеральное наступление на Москву.

– Основания? – на этот раз Судоплатов воздержался от едких замечаний.

– Продвижение противника к Москве остановилось не только из-за героического сопротивления наших войск, но и благодаря распутице. Послезавтра начнутся заморозки, и немцы снова пойдут вперед. Уверен, к наступлению у них уже все готово.

– О том, что распутица вот-вот закончится, в Ставке знают и без нас, – пожал плечами Судоплатов, – Я понимаю ваше рвение, но ничего нового вы не открыли. У вас все?

– Не совсем. Я могу указать точные направления ударов противника, но мне для этого нужна исходная информация.

Судоплатов хотел было что-то сказать, но вместо этого встал из-за стола, приказал подождать и вышел из кабинета. Вернулся он минут через десять со сложенной картой в руках.

– Знать вам, старший лейтенант, этого не положено, – сказал Павел Анатольевич, разворачивая карту на столе. – Но товарищ Берия кое-что мне рассказывал о ваших аналитических способностях, так что…. В общем, цените доверие.