Кобулова в Москву отозвали неделю назад. Мы несколько раз с ним созванивались, и я докладывал о ходе подготовки новой десантной операции.
Как я и предполагал, в двадцатых числах декабря фронт встал, и не только из-за тех причин, что я называл Кобулову.
Клейст провел несколько удачных контратак на Ворошиловском (Ставропольском) направлениях против войск Южного фронта. Немцы в тех боях использовали значительное количество авиации, артиллерии и танков, в том числе «Тигров». Нашей техники, говорят, набили море… В результате чего наши войска понесли большие потери в людях и танках и перешли к обороне. Следом за частями Южного фронта остановить свое наступление пришлось и нашей Северной группе Северо-Кавказского фронта. Правда, Армавир наши все-таки взяли.
Тем не менее командование фронта рассчитывало взять реванш и продолжить наступление. Для этого разрабатывалось еще несколько десантов, в том числе и на морском побережье. В штабе проговорились, что силы и средства доставки десанта собирают в Новороссийске и Дивноморске. В операции там будут задействованы войска Черноморской группы нашего фронта, Черноморский флот и Азовская флотилия.
Ну а с нашей целью – Тихорецком – в штабе определились на второй день «отдыха». Меня она откровенно не радовала, но начальству, как говорится, виднее. Потому и гонял людей с утра и до позднего вечера, отрабатывая учебные задачи и сплачивая подразделения. Так что отдых у нас получился очень активный. Вместо того чтобы нежиться в кроватях, мои бойцы вместе с бойцами 308-го стрелкового полка[76] словно олени мотались по горам, вылавливая немецких егерей и одиночек, отставших от своих частей или специально оставленных в нашем тылу. Ни дня без боя… Из-за этого пришлось направлять для прочесывания тех, кто выжил в Невинномысске. Пополнение было слишком уж «зеленое».
Дивизия нам действительно передала три батальона. Но каких! Ладно, что они были совсем другого штата, чем у нас, так еще и бойцы все сплошь – молодежь, только что прибывшая из учебки и пороха не нюхавшая, имевшая много энтузиазма и задора, но слабо кормленная. На все мои стенания по этому поводу Киселев ответил коротко – нет других. Нет, и все тут! Не хочешь – не бери. Жди маршевого пополнения. Потери в полках дивизии слишком большие – мне и так лучших из тех, что в строю остались, отдали.
Пришлось поверить и начать «круговерть» сначала. Только уже не в горах, а на развалинах Гизели и пригородах Орджоникидзе, натаскивая своих бойцов как чистых штурмовиков для боев в городских кварталах.
Комсостава, как всегда, не хватало. Вновь пришлось пересматривать списки и согласовывать штаты батальонов, забирая лучших на командные должности и тасуя людей. Хорошо еще, что все мои раненые, лечившиеся в Пятигорске и Прохладном, старались не залеживаться там и стремились обратно к себе в часть и тут же попадали в мои цепкие руки. Я же находил им применение порой в других батальонах, а не тех, где они были раньше.
Комбаты потихонечку ругались в кулак, но понимали, что это делать надо. Деваться ведь некуда, с тем, что есть, в бой придется идти, и лучше, если на должностях командиров взводов стоят люди, которые знают, что надо делать. То, что в бой мы должны были идти уже в ближайшие дни, все комбаты знали, так как с картами и фотоснимками цели каждый день работали.