Наверху стучали пулеметы зенитного взвода, отбивавшего атаку с воздуха, ниже по склону рвались мины и снаряды очередного обстрела. Младший сержант Никулин был за наблюдателя и, сидя у входа в землянку, комментировал происходящее и считал количество разрывов на наших позициях. Все было так же, как всегда. Мы впятером сидели и пили чай, когда Перстень стал слегка жечь палец, на котором он был надет.

Вообще Перстень в последнее время вел себя своеобразно – периодически на его камне появлялась и перетекала ярко-красная точка.

Возникала она в любое время суток, светила час или два, а потом исчезала. Я сначала внимания на это не обращал – мало ли что в душе у камня творится. Но потом понял, что чаще всего это связано с очередным налетом немецкой авиации. Заинтересовавшись, даже вроде как выяснил, с чем это может быть связано – одиноким «Ю-88»[66], периодически появлявшимся в нашем районе и не принимавшим участия в бомбометании со всеми остальными, а висевшим несколько в стороне. Может быть, я и ошибаюсь насчет него, но точка на камне всегда была в той же стороне, что и «Юнкерс».

Вот и в тот день он был среди самолетов, что утюжили нас. Капля вновь шла по камню. Была она по размерам несколько больше, чем всегда, и я решил посмотреть, с чем это могло было связано. Только и успел выйти в ход сообщения, как небольшая бомба обрушилась на крышу землянки. Крыша выдержала, а вот нас с Никулиным ударная волна отправила на дно окопа и присыпала землей.

Сколько мы так пролежали – минуту-две, не знаю, но когда я поднялся и стал осматриваться вокруг, то заметил спускающихся с неба немецких «одуванчиков». Выбрасывала их тройка «Ю-52»[67] под прикрытием пары истребителей, а «штуки» уходили на север. И то хлеб! Вовремя я погулять вышел!

Трофейный «МГ-42», прикрытый плащ-палаткой, стоял на бруствере. Никулин, все еще приходя в себя, тряс головой, так, что пришлось мне самому взяться за пулемет и заодно звать из землянки на помощь остальных.

В это же время от подошвы горы нас при поддержке двух танков атаковала рота егерей. Не отвлекаясь на огонь с флангов, она упорно рвалась наверх. Помогали им в этом и минометы, расчищавшие своим огнем дорогу наверх. На всей линии соприкосновения тут же вспыхнул бой. Танки, преодолев с таким огромным трудом восстановленное нами проволочное заграждение, объезжая воронки, подорвались на остатках минного поля и выбыли из игры. Остановить пехотинцев удалось лишь в полста метрах от вершины и моего КП сосредоточенным пулеметным огнем, ударом гранатометов и установок РСов[68]. Оставив на дороге наверх больше половины личного состава и попав в огненную ловушку, пехота врага залегла в воронках, а потом стала откатываться вниз.

С десантниками пришлось повозиться. Оставшиеся из них в живых закрепились на позициях бывшей зенитной батареи и воронках вокруг нее, а затем, перегруппировавшись, атаковали в направлении КП. Им надо было проскочить почти 700 метров по изрытой воронками земле.