– Понятно. Кем ты сейчас? Комбат или штабной? Куртка у тебя знатная. У нас в такой только комполка ходит. Остальные шинелями или бушлатами обходятся.

– Типа того, – уклонился я от ответа.

– Помнится, Александр Ерастович[178] еще до войны, после совещания у комполка говорил, что ты далеко пойдешь. Знать, прав был.

– Наверное.

– Кстати, а что ты без погон? Да и остальные парни, что с тобой едут, тоже. Я так понял, вы все из одной части? Не завезли? А у нас уже всем выдали.

– Нам не положено. Я в штурмовых частях НКВД служу.

– Тогда понятно. Интересно, чего это вас погонами обделили?

– Кто его знает. Да нам без погон удобнее. Они под бронником ломаться будут, цепляться за ткань, да и звания не будет видно.

– Это верно. Я погоны тоже только когда в штаб дивизии или куда еду ношу, а так стараюсь петличными знаками обходиться. Наши, полковые, к этому с пониманием относятся. Сами так на передовой ходят…

Пока разговаривали, показался конец колонны пленных – несколько телег с ранеными. Мои «архангелы», до этого стоявшие в сторонке, заволновались. Один из них о чем-то переговорил с Сафоновым, и тот подошел к нам.

– Владимир Николаевич, нам пора.

– Да, пора. Ром, давай адрес своей полевой почты. Гора с горой сходится, а уж мы-то просто обязаны это сделать, – доставая из планшета блокнот и ручку, сказал я.

Пока старлей диктовал адрес, к нам подошел политрук.

– Товарищ подполковник, – обратился он ко мне. – Мы готовы.

То, что Крупин сильно удивился услышанному, описывать не буду.

– Хорошо. Сейчас иду, – ответил я. – Вот, Виктор Григорьевич, своего однополчанина встретил. Полтора года не виделись. Мы с ним войну в Брестской крепости встретили. Он в составе вашей армии здесь в городе воевал…

Глухой винтовочный выстрел прозвучал из расположенных рядом развалин. Следом раздался еще один. Сафонов, стоявший рядом со мной, покачнулся, а затем медленно стал заваливаться на бок. Одна из пуль попала Николаю в голову, вторая в правый бок. Николай, падая, увлек меня за собой. Что-то теплое ударило в лицо…

Охрана заполошенно открыла ответный огонь, а Роман, присев, достал пистолет. Старший политрук упал на землю и перекатился под автомашину. Мой комсостав рассредоточился и, заняв позиции, вел наблюдение по сторонам. Дав пару коротких автоматных очередей, «архангелы», прикрывая друг друга, рванули в ту сторону, откуда были выстрелы.

Помочь Сафонову я уже ничем не мог. Пуля разворотила ему голову и обезобразила лицо.

В стороне, куда убежали мои бойцы, раздалось несколько автоматных выстрелов, а потом разорвалась граната. Поднявшись с земли, я укрыл шапкой то, что осталось от лица Николая.

Вот так глупо и жестко война напомнила о себе. Такой человек ушел… В стольких боях выжил, а тут…

Слезы упрямо наворачивались на глаза… Прав был Юрий Сопелкин, написав: