– Мать честная! – Марфушенька в испуге вскинула руки и тут же опустила их на колени, – куда ж он их всех дел – то? А с вами – то кто поделился подобной радостью?

И я в краткости рассказала, совершенно не боясь, что подруга проболтается кому – нибудь. А когда рассказывала, то ни в чем не обвиняла мужа, пыталась быть беспристрастной.

– Барынька, а вы его всё-таки любите, – выдала подруга своё заключение, – ни разика не поругали и не обозвали, как другие делают. И глаза вон на мокром месте.

– Люблю, – вздохнула и повернула голову в сторону окна, заметив на столике…. – Марфа, что это? Картина?

– Ага, картина, – усмехнулась подруга, подавая мне большой белый платок, на котором были нашиты цветы, выполненные из разных цветных лоскутов. А по самому центру располагалось сердце из удивительно знакомой ткани, – это они, сорванцы моё припасённое платье искромсали. Подарок мне готовили, оказывается, еще до свадьбы. Слышали, наверное, разговоры взрослых о Росе и решили действовать. А платье моё им приглянулось, когда я летом из сундука его доставала проветриваться.

– Ну, – так же с улыбкой отозвалась я, – тогда храни его, подарочек.

– Придётся! – отозвалась девушка, и снова раскинув эту цветочную полянку на столике, усмехнулась.

– Марфуш, а что думают Лисовы по поводу моего возвращения? – забеспокоилась я, твердо решив, что кроме подруги никто не узнает причины моего приезда.

– Милые бранятся, только тешатся, – передала их слова подруга.

– Ну, вот и славно, пусть так и считают.

       ***

Как ни странно, но вечером уснула я быстро, успев только рассказать Ксюше сказку про шаловливых поросят и услышав её тихое сопение. Думать о произошедшем между нами с князем уже не было сил, а вот наслаждаться близостью дочери, вдыхать её нежный запах – это пожалуйста. Новый день прошел, полный привычных деревенских забот, по которым я уже и соскучиться успела. Не то, чтобы я страдала по мытью полов или затеянной генеральной уборке, вовсе нет. На самом деле физическое занятие очень отвлекает от лишних дум, чем я и предпочла воспользоваться. И всё же, в делах и заботах не забывала о муже и его невесёлой истории, пытаясь понять, как же дальше жить нам и конкретно мне самой дальше со всем багажом этих знаний. Одно знаю твёрдо – я люблю его и это не отнять и не вычеркнуть.

На второй день дела снова нашлись, и я им была несказанно рада. Единственное, мне было тревожно за княжичей. Как они? Что думают о нашей ссоре с их отцом. Думать о муже, как об убийце у меня не получалось, да и не хотела. Этой же ночью, когда светила полная луна, мне вдруг отчаянно захотелось выйти на улицу, подышать свежим воздухом. Осторожно сняв с себя ручку Ксюши и снова поправив на ней одеяло, я, не пользуясь светом, в темноте, накинула чьё – то пальто и вышла. Ногам было холодно, но, тем не менее, я села на деревянную скамейку, прислонившись спиной к дому, и прикрыла глаза. Мысли были только о нём, о князе, ни о ком больше.

Что мой зверь сейчас делает?

Каково ему без меня?

Не утешает ли кто его вместо меня, воспользовавшись подходящим моментом? Я застонала вслух от этой мысли, пусть и не верила в её правдивость. И ведь при замках обычно есть служанки, обслуживающие господ и гостей, но думать об этом не хотелось. Отчаянно верила оборотню, старалась верить!