[91] Вопросом о правах человека особенно активно, как известно, занимались французские мыслители 18-го столетия, и больше всех Руссо, по убеждению которого каждая личность имеет естественные неотъемлемые права, охрана которых является важнейшей функцией государства. Построенная на этих началах Французская Декларация прав человека и гражданина (1789 г.) дала следующее определение свободы (прав): «Свобода состоит в праве делать все то, что не вредит другим, поэтому пользование естественными правами каждого человека не имеет других границ, кроме тех, которые обеспечивают за другими членами общества пользование этими же самыми правами. Эти границы могут быть определены только законом».

Однако понятие «вред для других», игнорируя христиан-ский контекст нравственных ценностей, уже во время т. н. вели-кой французской революции и впоследствии (особенно в революции 1917г.) обнаружило свою полную несостоятельность в качестве искомого критерия прав человека. Миллионы невин-ных жертв были принесены на алтарь той свободы, которая «состоит в праве делать все то, что не вредит другим».

[92] Особенно настойчива мысль о главенстве богоподобной любви в человеке как необходимом условии его свободы и созидания нормального человеческого общества развивали и обосно-вывали русские мыслители-славянофилы XIX века: А. Хомяков, И. Киреевский, Константин и Иван Аксаковы, Ю. Самарин. Рассматривая Церковь как начало соборное и в этом качестве как прототип идеального человеческого общества, Хомяков, например, называет следующие два главных конститутивных ее свойства: «Мы же исповедуем Церковь единую и свободную», ибо «свобода и единство — таковы две силы, которым достойно вручена тайна свободы человеческой во Христе». Основным же принципом, гарантирующим сохранение этих начал в Церкви, является, по его убеждению, любовь. «Этот принцип, — писал он, — есть начало взаимной любви в Иисусе Христе» (А. С. Хомяков. Богословские и церковно-публицистические статьи, изд. Сойки-на, с. 109, 205, 44).

[93] Преп. Васануфий Великий и Иоанн. Руководство к духовной жизни в ответах. СПб. 1905.Ответ № 373. С. 253-254.

[94] Действительно, стремление к т. н. полноте этой жизни, к наслаждению немыслимо без полноты социальных и политиче-ских свобод. Максимальная полнота прав и свобод — необходи-мое условие материалистического рая. Однако эта аксиома ма-териализма утопична. Кант хорошо об этом сказал: «На самом деле мы находим, что чем больше просвещенный разум преда-ется мысли о наслаждении жизнью и счастьем, тем дальше че-ловек от истинной удовлетворенности» (И. Кант. Соч. Т.4, ч.1. М. 1965. С. 230).

[95] Эпиктет, например, писал: «Кто свободен телом и несвободен душой, тот раб; и, в свою очередь, кто связан телесно, но свободен духовно — свободен». Римские стоики. М.1995. С. 252.

[96] Иером. Дамаскин. Не от мира сего. М. 1995. С. 980.

[97] В обществе, действительно заинтересованном в воспитании Человека, не все права могут быть просто и безусловно дан-ными, границы их должны постепенно расширяться и углуб-ляться по мере морального и духовного роста человека и обще-ства.