— Снимай штаны, посмотрим, что там у тебя? — Раздалось прямо над ухом, по традиции этого дня, неожиданно, — Не отбил ты яйца? Уж очень наклонялся в седле, нельзя так ездить.

И куда только делось безразличие? И откуда взялась энергия на подъём? Аркадий, не вскочил, не способен он был сейчас на такие стремительные движения, но достаточно бодро встал и начал стаскивать с себя джинсы.

«Умеет человек найти нужные слова. Шшшш… его б… шшшш… политруком, или как там сейчас эта должность называется? Шшшш… Ууу! Чтоб… Больно как»!

Всем хороши знаменитые американские штаны. И красивы, и прочны, и удобны. Но вот когда у тебя на бёдрах часть кожи стёрта во время скачки и кровь успела прикипеть к мокрой от лошадиного пота и твоей собственной крови джинсовой ткани, то снимать их — очень сомнительное удовольствие. Разве что, какому мазохисту… да и то, вряд ли. Фактически пришлось сдирать, начавшую образовываться вместо содранной, новую кожу. Собственную. Оцените скромность и небольшое количество звуков, которые он при этом издавал. Хотя с перлами русского языка, позволяющими выразить своё неудовольствие чрезвычайно экспрессивно и точно, он был знаком хорошо.

Какая-нибудь кисейная барышня упала бы в обморок только от вида красно-синих ног Аркадия. С многочисленными потёками крови, синяками, ссадинами, кое-где очень глубокими. К счастью, таковых поблизости не наблюдалось, а и самого Аркадия, и его нового приятеля, вид ран или ушибов, даже на собственном теле, давно испугать не мог. Казак тихо, невнятно, ругнулся себе под нос.

— Постой-ка. Нужно тебя полечить, чтоб нагноения в ранах не было.

Пока Иван рылся в своём вьюке, Аркадий проверил состояние всего, что прикрывали его плавки. Тьфу-тьфу, никакого существенного урона (синяк во всю задницу — не в счёт) он не понёс.

«Первая приятная новость за весь день! — решил несчастный, но в данный момент, немного счастливый, попаданец. — Эх, знать бы про перенос, антибиотиков прихватил бы. Обидно будет сдохнуть от заражения крови. Да и не только антибиотиков».

Иван тем временем достал какой-то кисет и предложил прогуляться к ручью, возле которого они остановились. Где сноровисто обмыл Аркадию ноги, не обращая внимания на его шипение. А потом втёр в кожу, или, местами, мясо, какой-то, пахнущий травами порошок. Сказать, чтоб процедура была непереносимой, Аркадий не мог, приходилось и более сильную боль терпеть, но лучше в психологическом плане, ему не стало. Да и доверия к средневековым лечебным средствам у него не было.

Сделав нужное и важное дело, казак отступил назад, так сказать, полюбоваться делом рук своих. Судя по хмыканью, картина его не впечатлила.

— Господь не выдаст, свинья не съест. Может и обойдётся без нагноения. А вот штаны тебе надо сменить, твои и узки слишком на раны незажившие натягивать, и вид имеют стыдный. Дам тебе свои запасные. Да и рубаха твоя в клочья подралась, надо менять. А вот жупана запасного, извини, нет.

— За штаны спасибо. Рубаха у меня в сумке есть. А жупана мне и не надо. У меня есть в сумке джинсовка, ну, нечто вроде жупана, только короткого. А какой ныне год? От рождества Христова, — сразу уточнил он, вспомнив, что в России до Петра отсчёт вели от сотворения мира.