— Прежде всего тебе следует уяснить себе, что определение психического состояния как нормального достаточно условно…

— О Боже! Отчего она сошла с ума? Отвечай прямо!

Кеннет недовольно хмыкнул:

— Неужели не ясно? Особых причин тут могло и не быть.

— То есть ты хочешь сказать, это все равно произошло бы — в любом случае?

Он вгляделся в меня, наморщив лоб:

— Как прикажете понимать? Что значит «в любом случае»?

— Послушай, ради всего святого… Я тебя спрашиваю: что-нибудь было такое, от чего она… отчего она могла…

Кеннет озадаченно посмотрел на меня, порылся на полке среди папок со скоросшивателями, вытащил нужную, раскрыл.

— Наследственность. Так-так, ясно. — Он перелистнул несколько страниц. — Детские болезни. Школа. Педагогический колледж. Помолвлена с…

Голос его замер на полуслове. Я что есть силы шарахнул кулаком по столу:

— Дальше, говорю тебе, дальше!

От прилива крови лицо его сделалось пунцовым. Он захлопнул папку и невидящим взглядом уставился мимо меня в угол:

— Ну конечно же… Иначе и быть не могло.

— Дальше! Читай мне все, что там написано!

Он, словно не слыша, продолжал бормотать себе под нос:

— Боже мой, Боже мой… Какой же я идиот! Мне бы надо было… Что же теперь делать?

— Послушай…

Он дернулся в мою сторону:

— Зачем же ты… так поступил? Откуда, черт побери, было мне знать? Я-то воображал, будто оказываю любезность вам обоим…

— Теффи в любезностях не нуждается.

— Нет, я не то хотел… Я мог бы… Я…

— Я должен был с ней увидеться.

Он в отчаянии зашипел:

— Ни одна душа на свете об этом не должна знать — слышишь? Меня могут выгнать…

— Из райского местечка, — докончил я.

Тут Кеннет обрушил на меня весь свой заряд ярости:

— Я всегда тебя ненавидел, всегда, — и чтобы таким вот, вроде тебя, доставались женщины такие, как Теффи!..

Он умолк, уселся напротив меня и заговорил спокойнее, умышленно оскорбительным тоном:

— Пропади ты пропадом со своими дерьмовыми картинами. Ты используешь всех и каждого. Использовал эту женщину. Использовал Теффи. А теперь вот и до меня добрался.

— Да. Вина целиком моя.

Голос его сделался пронзительным до визга:

— Я и говорю: твоя. Чья же еще?

— Хочешь, могу расписку дать?

— Еще бы! Думаешь, взял вину на себя — и делу конец? В знак мира облобызались — и снова друзья до гроба? Вытворяй что вздумается — надо только успеть покаяться вовремя.

— Нет, я смотрю на это совсем по-другому. Хотел бы так, как ты говоришь, да не выходит.

Наступила пауза.

Кеннет провел рукой по лбу. Глаза его задержались на папке.

— Кто скажет тебе что-нибудь наверняка? Не исключено, что да — из-за тебя. Возможно, именно ты дал решающий толчок — нанес ей удар, от которого она так и не сумела оправиться. Сам я склонен думать именно так. Как раз тогда она и попала к нам.

— Семь лет назад?

— Да, твоя Беатрис — наш старожил. Содержится здесь со дня основания клиники.

— Семь лет…

— С тех пор, как вы расстались… Находясь в состоянии, как мы констатируем, преувеличенного, неослабевающего беспокойства.

— С тех самых пор…

— Надеюсь, ты рад это слышать?

— Думаешь довести меня и поправить свои дела с Теффи?