Не то чтобы он не будет велик по-своему. Просто это будет действительно другой путь. Осознанно выбранный, решительно другой путь. И что если он начинается здесь? Прямо здесь на возвышении, в его первый день, попав в… ну, что-то другое нежели Гриффиндор. Это будет единственное что важно. Если только…
— Джеймс Поттер, — прозвенел голос директора, подчеркнув «р» в конце фамилии.
Он вздрогнул, посмотрел на нее как будто уже успел забыть обо всем. Она смотрелась на сотню футов выше, стоя на платформе, и держа на выпрямленных над стулом руках Сортировочную шляпу, которая отбрасывала на стул треугольную тень. Он уже почти пошел вперед и хотел взобраться по небольшому пролету ступеней, ведущих к платформе, когда позади него раздался шум. Он абсурдно испугался, что каким-то образом его выдали собственные мысли, и что этот шум идет от стола Гриффиндорцев и они стоят и освистывают его. Но это был не свист. Это были вежливые и длительные аплодисменты, вызванные его именем. Джеймс повернулся к столу гриффиндорцев, благодарно улыбаясь и уже светясь от счастья. Но они не аплодировали, а сидели скорее безучастные. В основном их головы были повернуты к источнику звука. Джеймс повернулся, следуя за их взглядами. Это был стол Слизеринцев. Джеймс почувствовал, что прирос к месту. Весь стол смотрел на него мило улыбаясь, и все до единого открыто и счастливо аплодировали. Одна из студенток, высокая, очень привлекательная девочка с вьющимися темными волосами и сияющими глазами, стояла. Она хлопала легко и уверенно, улыбаясь Джеймсу. Наконец, и другие столы начали присоединяться, сначала невпопад, а потом подкрепляя, скорее недоуменную овацию.
— Да. Да, спасибо — старалась перекричать аплодисменты директор Макгонагалл. — Достаточно. Мы все счастливы, что в этом году у нас учится юный мистер Поттер. А теперь, пожалуйста, займите свои места…
Джеймс начал подниматься на платформу, только тогда аплодисменты прекратились. Когда он повернулся и сел на стул, то услышал бормотание директора:
— Может мы уже закончим это и поужинаем еще до следующего равноденствия — Джеймс повернулся, чтобы посмотреть на нее, но увидел только лишь темные внутренности Распределяющей Шляпы, которая опустилась на его макушку. Он крепко закрыл глаза и почувствовал мягкую прохладу шляпы покрывающую его голову, и опускающуюся на его брови.
Все остальные звуки тотчас прекратились. Джеймс был в разуме шляпы, или может быть это было что-то другое.
Она говорила, но не с ним.
— Джеймс Поттер, да я ждала его. Третий Поттер под моими полями. Как всегда с ними трудно, — размышляла она сама с собой, как будто наслаждаясь проблемой.
— Отвага, да, как всегда, но в молодости отвага немногого стоит. Все еше хороший член для Гриффиндора, как и все Поттеры до него.
Сердце Джеймса сделало сальто, но потом он вспомнил свои мысли, перед платформой и пришел в нерешительность.
— Я не должен играть в эту игру, — думал он. — Я не обязан быть в Гриффиндоре.
Он подумал об аплодисментах со стола Слизеринцев, вспомнил лицо симпатичной девочки с длинными, вьющимися волосами, стоявшей под зеленым с серебром знаменем.